— Но мысль-то схожа с тем, что писал Вильсон, насколько мне помнится, несколько раньше.
— Не скрою, — согласился Рагиб-бей, — что наш великий поэт позаимствовал кое-что у вашего третьесортного драматурга, но в целом это его оригинальное сочинение.
— Суть от этого не меняется. — Смоллетт решил перевести разговор в несколько иную плоскость. Литературный диспут с советским посланником не входил в планы сотрудника Интеллидженс Сервис, и поэтому он продолжил:
— Афганистан на грани катастрофы. И чума, которую устроил этот глупец с усами и в эполетах, закатывающий пир, видите ли, в честь его друга Стэнли Болдуина, падет в конце концов на оба наших дома.
— А это уже, помнится, Шекспир, — вставил реплику Рагиб-бей, чтобы несколько остудить пафосный пыл своего собеседника.
— Правильно, уважаемый Рагиб-бей. Шекспир, только слегка перефразированный. Кашу, которую уже заварил здесь Аманулла, придется расхлебывать именно Англии и России. Так бывало уже здесь не раз.
Примаков пытался вновь уклониться от навязываемой темы, но Смоллетт гнул свою линию. Несмотря на свою молодость, а они с Рагиб-беем были почти ровесниками, британец был тертым калачом в дипломатических делах.
— Тут я слышал, что в Москве крайне недовольны поведением Амануллы-хана. Хотя бы потому, что в последнее время он крутит хвостом перед нами. Видите, уже и Болдуин у него в лучших друзьях.
Но Рагиб-бей продолжал умело уходить от навязчивых вопросов капитана.
— Афганистан — суверенная страна и вправе развивать дружественные отношения со всеми государствами.
— Можно подумать? — съязвил Смоллетт. — То-то вы уже шесть лет здесь торчите и не даете «свободолюбивому» эмиру — казнокраду и эксплуататору трудового афганского народа — спокойно продохнуть.
— А вы все эти шесть лет пытаетесь сюда вернуться, чтобы вновь покорить афганцев. А ведь они действительно свободолюбивы. Вы за три войны, которые бесславно проиграли, так и не поняли чаяний здешних простых людей.
Ситуация явно выходила за рамки дипломатического этикета.
— Ну, допустим, третью афганскую кампанию мы не проиграли. — Джек Элиот Смоллетт явно пытался снизить тон дискуссии, который сам же и спровоцировал. — Мы сыграли вничью, и все прошло по правилам английского футбола.
Но в Рагиб-бее в этот момент уже проснулся страстный коммунистический трибун, в минуты сильного душевного возбуждения бравший в нем верх над дипломатом. Советская школа общения на международном уровне пока явно уступала британской, где давно уже виртуозно пользовались методом «разделяй и властвуй», основанным на политике «кнута и пряника».