Как долго бы она ждала, прежде чем закрыть дверь навсегда?
Ответ был предрешен.
Не долго, подумал я.
Если вообще ждала бы.
Я подумал о Джин и постарался сохранить спокойствие. Причины, сказал я себе. На это есть причины. Хорошие. Если не я, то Джин. Я сосредоточился на этом. Это был только первый шаг. Они везли меня в камеру предварительного заключения, не в тюрьму. Еще никто не обвинил меня.
Но я не мог дурачить себя долгое время и, как только мы поехали, стал ожидать, когда меня настигнет «страх, который потеет».
Комната была квадратная, лампы в проволочных сетках, пахло потными ногами. Согнутые от времени черные плиты линолеума пружинили на полу и создавали странное ощущение, будто их скрутили гигантские руки и я не понимал, было ли оно результатом плохой конструкции или моего настроения. Комната находилась в дальней части отделения полиции, и, подобно таким же комнатам в тюрьме, она была с зелеными стенами, в ней стояли два стула и металлический стол. Еще здесь имелось зеркало, и я знал, что Миллз стоит позади него. Она тоже знала, что я осведомлен об этом, и все выглядело ужасно глупо.
Несмотря ни на что, я почувствовал, как странная улыбка расплылась на моем лице. Возможно, потому что я знал о своем алиби. Если бы я сломался, у меня появился бы предлог, все стало бы сюрреалистичным. Вероятно, я не понимал, насколько близко к краю я находился.
Меня провели по бетонному коридору, сняли наручники и оставили одного. Я сидел там в течение часа, но не прикоснулся к кувшину с водой на столе. Слышал, как полицейские шутили по поводу этой методики. С полным мочевым пузырем люди спешили поскорее закончить разговор и добраться до сортира. Длительное ожидание также было обычным приемом: полицейским нравилось «зарядить» человека, они любили, когда «страх потеет».
Так что я сидел не двигаясь и пытался подготовить себя, но вот чего мне действительно хотелось, так это курить. Я думал о всех своих клиентах, которым довелось до меня побывать в этой комнате.
Вошла Миллз, принеся с собой запах спелого персика. Следом за ней шел еще один детектив, я знал его в лицо, но не знал имени. Миллз села напротив меня, а он прислонился к стене, рядом с зеркалом. У него были крупные руки и маленькая голова; сунув большие пальцы в карманы, он наблюдал за мной немигающим взглядом.
Миллз выложила на стол обычные вещи – блокнот, ручку, магнитофон, манильскую[8] папку-скоросшиватель. Затем положила передо мной лист бумаги, и я узнал форму отказа Миранды. Она включила магнитофон и произнесла дату и время, идентифицировала всех присутствующих и посмотрела мне в глаза.