– Я должен был это сделать, – сказал я ей. – Когда Эзра исчез, я уже понял, что он мертв, и думал, что Джин убила его. Я не мог допустить, чтобы ее упрятали в тюрьму. – Я сделал паузу, думая о долгом отсутствии Эзры и о темных мыслях, которые часто посещали меня все то время. – У меня было полтора года, чтобы все обдумать.
– Вы все рассчитали уже в тот день, когда Дуглас вызвал вас в свой офис. В день, когда мы нашли тело, у вас уже сложился план. Именно поэтому вы подтолкнули Дугласа разрешить вам прийти на место преступления.
– План – слишком громкое слово. Я просто подумал, что это не повредит.
– Вы знаете, что я думаю? – спросила она. – Вы гораздо более опытный адвокат, чем Эзра рекомендовал вас.
– Никакой я не адвокат, – возразил я, но Миллз, казалось, не слышала меня.
– Еще вы хороший брат. Надеюсь, Джин знает, что вы хотели ради нее сделать.
Обеспокоенный, я посмотрел в сторону.
– Давайте поговорим о том, как вы спасли мне жизнь, – перевел разговор я.
– Хорошо. Я начну, и, если кое-что придет вам на ум, остановите меня.
– О'кей.
Она подалась вперед и положила локти на колени.
– Я приехала, чтобы арестовать вас, – произнесла она.
– Из-за оружия? Потому что вы идентифицировали меня?
Она выглядела пораженной, но потом рассердилась.
– Хэнк Робине сказал вам. Этот маленький ублюдок. Я знала, что он вынюхивал везде, но думала, что мне удалось заблокировать информацию.
– Не держите на него зла, детектив. Не все думали, что я виновен.
Миллз выглядела так, будто тон моего голоса причинил ей боль.
– Замечание принято, – отреагировала она. – Но все-таки как забавно поворачиваются события!
– В каком смысле?
– Если бы мы не вычислили вас, я не поехала бы вас арестовывать. Вы так и остались бы лежать на полу офиса, истекая кровью.
– Примерно так, – согласился я.
– Это случается.
– Кто опознал меня?
– Какой-то парень из рыбаков. Он находился приблизительно в сотке футов вверх по реке, сидел на старом ведре, ожидая поклевки. Поначалу он не желал идентифицировать вас, потому что пил всю ночь и не хотел, чтобы об этом узнала его жена.
– Плохой свидетель, – сказал я, и мне стало интересно, смог бы он также засвидетельствовать мое отчаяние, видел ли ствол, прижатый к моему подбородку. Я попытался изучить лицо Миллз, понять, догадывалась ли она об этом, но ее лицо было непроницаемым.
– Плохой свидетель, – согласилась она, взгляд ее устремился мимо меня. И я знал, что она догадывалась.
– А Барбара? – Я старался держаться невозмутим и не показать волнения в голосе, но это было нелегко. Хорошо или плохо, но я провел десять лет жизни с ней и не мог притворяться, что мне все равно.