– Извините, зачем вы сердился?
– Чего-чего?
– Когда уважаемый мастер, ему таким тоном не говорят…
– Уважаемый мастер не клянчит у хозяина сверла, шурупы, штангенциркуль и электроотвертку. Он работает тихо и быстро, не доставая хозяев своими анекдотами. Сигарету, мать твою, затуши!!!
Однако мужик попался на редкость настырный. Волевой. Сигарета в руках задрожала, но он взял себя в руки. Уверенно и твердо произнес:
– Вы меня работать если приглашал, надо делать нормальные условия. Когда если работаю, я думаю-размышляю, как лучше, а как худше давать ремонт. За это, когда думаю, мне надо сильно курить-дымить.
– Какие еще условия? – Я прямо-таки задохнулся от возмущения. – Вы пришли в чужой дом! Здесь все условия ставит хозяин.
Багдасарыч с олимпийским спокойствием сделал еще одну затяжку, неторопливо прошел в сторону балкона, и принялся открывать шпингалет.
– Что вы делаете?
– Я иду курить из балкона. Еще. Я удивлялся, что вы так относился с гостями. Когда я гость, могу делать, как хочу.
– Вы не будете курить на балконе, потому что он застеклен, потому что весь дым будет в квартире, потому что порядочный человек вообще-то спрашивает у хозяев разрешения закурить.
Багдасарыч невозмутимо вышел на балкон и принялся открывать фрамугу остекления.
– Если вы сердился, я даю открывать окно. Не надо так нервничаться. Еще. Первый раз с жизни я слушал, что надо делать разрешение. Лично!
– Затушите сигарету, вы что, не поняли?
– Ай, джян! Как тушить? Ара, как я работать буду? Э?
– Бля, да ты урод или кто? Мозгов что ли нет? Вон на лестницу!!!
Что-то в нем в этот момент сломалось. Он будто съежился, ссутулился, поник, губы затряслись. Мне, в общем-то, и самому было не по себе. Ведь он старше меня, фактически в отцы годился. Весь его вид являл собой какое-то внутреннее достоинство, глаза светились опытом и интеллектом. В каждом жесте сквозила… порода, что ли? Я привык уважать таких людей, особенно, когда они старше меня; я уступаю им в мелочах, причем уступаю хотя бы только из врожденного уважения младшего к старшему. Стыдно, невероятно стыдно повышать на него голос. Но он просто-напросто дожал, довел меня до кипения!
Что в нем поражало больше всего? Искренняя обида! Искренняя обида какого-то непонимания. В тот момент меня вывернуло от возмущения так, что я только фиксировал реакцию на мои слова, не придавая ей значения. Осознание пришло позже, на следующий день, когда, успокоившись, я анализировал эти совершенно странные события. Мне и раньше везло на встречи с неординарными людьми. Но такую искреннюю обиду я увидел впервые. Этот человек, безусловно, далеко не стеснительный, и в самом деле верил, что имеет право вести себя именно так. И был шокирован, когда ему объяснили, что он неправ. Разумеется, все мои действия воспринимались как агрессия и неуважение к нему.