Из Нью-Йорка я отплыл на океанском лайнере «Америка», который, как нетрудно догадаться по его названию, принадлежал американской пароходной линии в Атлантическом океане (кстати, единственной в то время). Я прекрасно знал, что американские пассажирские пароходы славятся посредственным питанием (входящим в стоимость билета) и отвратительным обслуживанием. Вне конкуренции в этой области — французские лайнеры. Однако, завершив подготовку к переезду в Англию, я не хотел терять ни одного дня и выехал первым же пароходом. Мне не повезло — «Америка» оказалась старой посудиной и к тому же плохо держала волну.
ГЛАВА IV
«Америка» оказалась старой посудиной с какими-то изъянами в конструкции, из-за чего судно испытывало сильную бортовую качку даже в тихую погоду. Многих пассажиров укачало уже через несколько часов после выхода в море, и они почти не вставали до конца путешествия.
— Стюарда! Будьте любезны, стюарда, — стонал, вцепившись в койку (я плыл туристским классом, в четырехместной каюте), один из моих соседей, молодой канадец по имени Билл.
Пришел стюард с блюдом апельсинов и лимонов (Билл так ни разу и не смог поесть в ресторане и был вынужден питаться пять с лишним суток лимонами и апельсинами).
Отлежавшись, канадец рассказал, что направляется в Англию сделать там какую-то сложную хирургическую операцию. Я удивился:
— Неужели эту операцию не умеют делать у нас в Канаде? Или в США.
— Конечно, умеют. Но где я возьму пять тысяч долларов?
— А кто же заплатит за вас в Англии?
— Да никто, — спокойно сказал Билл. — Но в Англии существует национальное медицинское обслуживание. Нужно только еженедельно делать взносы. Зато, если заболел, лечат бесплатно.
— Но ведь вы канадец. На вас это обслуживание не распространяется, не так ли?
— Сейчас, конечно, нет. Но я собираюсь устроиться там на работу. Начну делать взносы, а месяца через три-четыре лягу в больницу. Потом вернусь в Канаду. Так что операция обойдется примерно в триста долларов — стоимость проезда туда и обратно. — Парень явно был в восторге от своей предприимчивости. Я тоже был поражен его ловкостью.
Другим соседом оказался немец Ганс Кох. На него, так же как и на меня, качка не действовала, и большую часть времени мы проводили вместе. Посочувствовав своему позеленевшему от морской болезни соседу, мы пошли обедать в ресторан — огромный (конечно, по корабельным представлениям) зал, сиявший белизной жестко накрахмаленных скатертей, лаком мебели, серебром посуды и бронзой светильников.
— Чем занимаешься, Ганс? — поинтересовался я, когда, пожелав друг другу здоровья, мы выпили традиционную рюмку аперитива.