Только моя Япония (Пригов) - страница 38

Где же она? —

А за печкой для растопки. Там их много. —

Они же двухгодичной давности. —

А мне-то что? —

И действительно — что ей?

Так вот и в эмиграции, на каких-нибудь там каменистых Бурбульских островах поначалу вспоминается ласковая ровная, сплошь заросшая свежей мягкой зеленой травой родина. Со временем образ ее и вовсе теряет всякую ненужную шероховатость все время сменяющейся поверхности и обретает вид некоего гладкого светящегося высоко парящего шаровидного ностальгического объекта. Через двадцать лет, в слезах вступив на чаемую землю, обнаруживаешь, что ее нет. Что все абсолютно неузнаваемо. Что она осталась именно там, откуда ты примчался в поисках ее, то есть на скалистых берегах Бурбульских островов. Скорее, скорее назад, на эти самые Бурбульские острова! И снова, как и в недавно ушедшие времена, снова поется в душе:

И мы возвращаемся в нашу временно родную Японию. Оглядываемся, осматриваемся и понимаем, что люди, в принципе — везде люди.

А что они, люди? — и убить могут. Не могут? Почему не могут? Очень даже могут. В витринах, как и по всему свету, вывешены портреты разыскиваемых злодеев. Подходишь, за обычными чертами пытаешься высмотреть либо откровенную исключительную предопределенную природой или небесами не уничтожимую никакими молитвами и благостными увещеваниями жестокость персонажа, либо некую отличающую его от других специфическую скрытую, тайно проявляющуюся только опытному в духовных делах глазу несмываемую печать дьявола. Ничего, ничего разглядеть не можешь. Просто даже удивительно. Только ловишь себя на лукавых и недобросовестных попытках зацепиться за какие-то незначимые мелочи: вон, нос чуть кривоват! Какая-то бородавка на верхней губе. Еще что-то. Тут же глянешь в отражающее как зеркало стекло витрины — у тебя самого-то нос почти набок вывернут, глаза косые, губа заячья, уши лопухами растопырены, волосы из ноздрей и ушей черными кустами лезут, две бородавки на щеке, да и еще одна посередине лба, ровно на том самом месте, где третий бы глаз должен просвечивать. И что? — и ничего. Живешь, невинно бродишь среди шарахающихся людей. Но ведь никому на ум не западет хватать тебя прямо на месте и волочить в участок:

Вот он! Вот он! —

Что вот он? —

Ну, нос кривой! —

Да, кривой. И что? —

Глаза косые и губа заячья! —

Да, заячья. И что? —

Как, как что?! Уши растопырены, ноздри вывернуты, волосы из ушей лезут! —