– Эта машина может легко пройти двадцать четыре мили в час, – объяснял он мистеру Гору.
– Он вложил деньги в таксомоторную компанию «Эксли», – вполголоса пояснил Барнард своей протеже.
Хотя Диане следовало бы слушать, чтобы получить больше информации, её внимание уже отвлекло происходящее на улице. Кружевной цветок в декольте платья приподнимался и опадал от её дыхания, приятно щекоча грудь. В толпе за спиной крылось много историй, непосредственные герои которых на деле вряд ли желали предать их огласке, а также невинной лжи, способной развлечь читающую публику. Всего секунду назад она чувствовала себя умнейшим игроком в игре, которой были поглощены все находящиеся в комнате, но теперь испытывала сильное желание спрятать и себя, и свой знаменитый вызывающий смех.
На улице Генри Шунмейкер вышел из своей коляски и прикуривал сигарету, остановившись у кованых ворот забора, окружавшего большой особняк Лиланда Бушара. Именно он влюбил в себя Диану в прошлом сезоне, а затем разбил ей сердце. Они столько пережили вместе, но, наблюдая за тем, как он стоит внизу, задумчиво опершись локтем руки, в которой держал сигарету, на запястье другой, Диана вновь сказала себе, что у неё не осталось никаких чувств к Генри.
А когда к Шунмейкеру подошла его жена, Пенелопа, из недавно разбогатевшего семейства Хейз, которая ледяным взглядом синих глаз смотрела в пространство перед собой, Диана напомнила себе, что Генри решил жениться спустя всего лишь несколько недель после того, как лишил её саму девственности.
– Хотел бы я знать, что творится в их спальне, – ухмыльнулся Барнард.
– Шунмейкерам завидуют все молодые пары в городе, – механически произнесла Диана, словно отвечая заученный урок.
Барнард взял с подноса проходящего мимо слуги два бокала и протянул один Диане. Она закрыла глаза и сделала большой глоток, который никак не успокоил её натянутые как струны нервы. В следующую секунду Генри Шунмейкер войдет в эту дверь.
Они не должны встретиться.
Даже пытаясь играть роль сестры, изображая в обществе приличную дочь Холландов, Диана тщательно избегала Генри, не позволяя тому и мельком увидеть её. Точно так же она методично сжигала, не читая, все его письма, которые после свадьбы с Пенелопой в канун Нового года приходили ежедневно, и старалась никак не выражать те чувства, которые могли отразиться на её лице при виде бывшего возлюбленного. Когда-то не так давно она думала, что им суждено испытать чувство любви, такое же яркое и прекрасное, словно сошедшее со страниц романа. Но теперь она была совершенно другой – девушкой с разбитым сердцем, лишенной последних остатков былой наивности. Никакие слова Генри не смогут вернуть прежнюю Диану Холланд, и уж точно не облеченные в столь бездушную эпистолярную форму.