- На "конфетке" точно обо мне еще не знают? - спрашиваю.
Призрак развел руками, типа, ну зачем задавать дурацкие вопросы?
- Откуда мне знать? Я ведь тут, с тобой. А тот, кто шепнул за тебя Гремучему, мог бы и еще кому шепнуть. А там уже и до Вертуна недалеко.
- Жопа...
- Жопа. - Призрак кивнул и задумался.
Можно подумать, я только сейчас это понял. Отбивался от этих мыслей как от роя пчел, превосходно понимая, что рано или поздно они все равно меня пожалят. Призрак лишь озвучил бесспорное, то, что я боялся услышать от себя. Чужие пчелы ударили вместо своих. Знаете, между "блин, мне вафли" и "блин, тебе вафли, Салман" есть разница. Очень существенная. Усиленная разница, умноженная надвое, я бы сказал. Всегда подтвержденная кем-то дерьмовость ситуации, делают картину еще мрачнее.
- Но не полная, - после раздумий, сказал Призрак. - Все от тебя зависит.
- Что ты имеешь в виду? - виду я не подал, но сказанное им враз выдернуло меня из полудремотного, какого-то утопительного состояния.
- Тебе нужно было тщательней подходить к отбору нахлебников, - заметил он.
- И ты туда же, - сплевываю на сторону. - Да знаю я. Что ты имел ввиду, когда сказал...
- Для этого нужно кой-кого поднапрячь, - заявил он, гипнотизируя меня своими черными, маслянистыми зрачками. - Но прежде, чем продавать свою душу снова, ты должен исповедать имеющиеся грехи.
Вот, сволочь-то, а? Знает же, что я согласен буду на любую цену, но не может, чтоб не хлестнуть по лицу перчаткой вот этой вот своей мании величия.
- Какого черта, Призрак? Я ж не пацан, чтоб ты пробивал меня на эту херню. Чего хочешь взамен - называй.
Он помолчал, не сводя с меня глаз. Их выражение ни разу с того самого момента как я вошел в кабинет, не поменялось. Во всем его монолитном лице ничего не поменялось, даже бровь с места не сдвинулась. Лишь губы, да и те почти не принимали участия в формировании слов. Казалось, если он когда-нибудь рассмеется, планета сойдет со своей оси.
- Назову, - Призрак согласительно прикрыл веки. - Но сначала рассчитайся со стариком.
Дверь у меня за спиной скрипнула, в кабинет вошла та самая женщина. Ставя на стол поднос с двумя тарелками каши и двумя парующими, еще шипящими лепешками, она лишь оставила намек на доброжелательную улыбку для Призрака. Меня же опять замерила недоверчивым взглядом, будто опасалась, что я могу не по назначению применить принесенную ею вилку. Видать, видок мой, окровавленный и все еще (да, как это ни позорно) воняющий блевотней, не располагал. Ну, да уж прости хозяюшка, какие есть.