- Назад! Руки! - резким голосом закричал один из них.
Сидящие за ближайшим столиком двое "сыновей", опрокидывая стулья, тут же вскочили на ноги, свои автоматы (а они, понятно, не носили их под одеждой у себя дома) похватали, затворами шкворнули. Даже Калмык, оставив бутылку, с отработанной годами быстротой извлек "ремингтона", направил его в грудь одному из салаг. А вот обедавшие тягачи, почуяв запах оружия, спехом оставили все, что было на столах и быстренько так из "Невады" ретировались. Будто вот-вот на воздух она должна была взлететь.
- Слышьте, э! - подал голос один из "сыновей". - Вы бы решали свои вопросы где-нибудь за пределами бара? Сейчас наши сбегутся, много мяса будет.
- Ну чего, теперь и поговорим, - проигнорировав предупреждение, сказал Гремучий, - в непринужденной обстановке.
Он подкурил, прокрутился на круглом стуле, визуально оценив характер ситуации, подмигнул мне. Я же продолжал сидеть как и раньше, спиной к залу. Головой лишь медленно поворочал, чтобы убедиться, что положение мое, как и прежде. На острие бритвы - одна нога скользнет, распилит пополам.
- Мужики, да хорош вам, - снова заговорил Варяг, застыв с поднятыми руками и таким лицом, будто он нечаянно огни на посадочной полосе погасил, как раз когда садился самолет.
- Хорош тебе, бородатый, мужиком меня обзывать, - посерьезнел Гремучий. - У нас "мужики" свиней в "Петроцентре" разводят. Будешь рот не по теме открывать, присоединишься к ним.
- Э, я к кому обращаюсь? - Тот самый "сын" сделал шаг вперед. - Суки лагерные, оглохли что ли?! Ну-ка быстро железо опустили и на хер отсюда съе*лись!
На стороне хозяев было явное преимущество: три ствола против двоих, причем те, в кого целились "псята" были целями низкой важности. Другими словами говоря, "сыновья" могли запросто открыть огонь да хоть сейчас, и даже если салабоны с "абаканами" в нас с Варягом успеют выстрелить, на общем положении дел Шушкиных это никак не обозначится. Трупы в баре - плата за общедоступность и популярность, хоть и в последнее время довольно редкая. К слову, не единожды введенное требование сдавать оружие на входе, всегда приводило к потере клиента: большинство посетителей никому не доверяли свои пушки и не соглашались расставаться с ними ни под каким предлогом.
Тем не менее, Гремучий не чувствовал притеснения. Наоборот, он смотрел на "сыновей" так, будто был уверен, что они никогда в него не выстрелят. Будто был уверен, что они не станут портить отношения с Нанаем и "военным" руководством в целом из-за каких-то там малоизвестных тягачей. И, разумеется, такое положение дел имело смысл быть.