Сестра взяла со стола две ватрушки, себе и Никите, и за локоть потянула Белькова к двери. Аркадий приложил палец к губам. Чтобы не шуметь, дети присели по разным углам веранды на табуретки.
Саша уже переоделась: на ней было черное платье и бусы из речного жемчуга.
Валерьян взял с книжной полки Библию и полистал:
– Вот! – нашел он. – Первое послание к коринфянам Святого апостола Павла. Глава четырнадцатая. Читаю выборочно. «Ибо когда я молюсь на незнакомом языке, то хотя дух мой и молится, но ум мой остается без плода. Ибо если ты будешь благословлять духом, то стоящий на месте простолюдин как скажет: «аминь» при твоем благословении? Ибо он не понимает, что ты говоришь. Но в церкви хочу лучше пять слов сказать умом моим, чтобы и других наставить, нежели тьму слов на незнакомом языке». – Валерьян поставил книгу на полку. – А ваши неофиты, поди, и четыре евангелия не назовут?
– Кто как! – отшутился Серафим.
– Сейчас не верить неприлично. Но, скажем, такие как Леонтьев, прошли испытание веры блестящим образованием. И подчинились духовному авторитету! Подчинились вопреки целой буре внутренних протестов. Они именно такой, бездумной, как у Розанова, представляют себе настоящую веру. А невежды? Во что они верят? Не есть ли их вера лишь страх смерти? – взгляд Валерьяна стал неприязненным. – Надеются свечечками да молитвовками выпросить себе воскресенье физическое! Все, что им нужно от Него! Толстой пальцем указал в Евангелии места о воскресении. Иисус никогда не говорил о физическом воскресении людей. И получается, что невежда, как хитроумный Арнобий, в «пари на Бога» выбирает не призрачные наслаждения земной жизнью, а вечное блаженство. Из двух недостоверных вещей предпочитает ту, которая дает надежду!
– «Пари на Бога» заключал Паскаль, – поправил Серафим. – Но мысли у них, действительно, схожи. А вы не боитесь смерти? – насмешливо спросил священник.
– Боюсь. Но в храм я пришел не из расчета. Это было бы унизительно.
– Согласитесь, коль вы пришли в храм не из страха смерти, значит, и у других есть свои резоны! Хотя бы – любовь к Иисусу за Его подвиг. Значит, вы уже не одиноки.
Валерьян сконфузился простым опровержением своего пассажа.
– Я не хотел вас обидеть, – сказал он.
– Ничего. Очевидно, вам надо выговориться. Что скис? – Серафим добродушно похлопал Андрея по тылу ладони. – Заграницей, Андрюха, так не потолкуешь!
– Честно скажу: не понимаю этикета иконописи, – продолжил Валерьян. – Головой согласен, а сердце не лежит! Взять хоть Богородицу и младенца в вашем храме. Позы неестественные. Это даже не младенец, а цыганенок лет пятнадцати, уменьшенный халтурщиком до размеров кошки.