Знаю, я не ответил на твой вопрос, – продолжил раби, – потому что никто из ныне живущих не видел тех, кто бы вернулся оттуда. Но спроси себя, есть ли хоть один человек на земле, за которого ты, не задумываясь, отдал бы жизнь? Если – да, чего стоит смерть?
– Значит, вы все же не верите в пророчество Даниэла?
– Некогда царь Хиркон и его брат Аристобул подняли народ на народ, чтобы разрешить похожее сомнение. Но даже мечом они не добыли истину. А если бы ты увидел вернувшихся из Шеола, ты бы успокоился? – в голосе Пинхаса прозвучала едва слышная ирония. – Вечная жизнь! А справедливо ли это? Тогда бы и злодею, зная, что он бессмертен, хоть не плотью, но душой, жилось бы вольготно.
– Учитель, если люди живут, значит они победили страх смерти?
– Но не уничтожили его.
– Не слишком ли сурово Бог наказал людей за первый грех?
– Не нам судить Бога! – Пинхас остановился у окна, поглаживая бороду. – Если бы хоть один человек вернулся оттуда, это перевернуло бы мир.
Йехошуа рассказал Иаакову о водовозе. Братья сидели позади дома Клеопы, свесив ноги с крыши сарая. В пыли дикие голуби и стайка воробьев дралась за крошки. Мальчики щипали от лепешки и бросали птицам.
– Меньше читай, брат. Свихнешься. Пойдем. Кой-чего покажу…
Во дворе тетка Мирьям, мать Иаакова, требовательно позвала сына. Братья припустили вниз по улице, поднимая султанчики пыли.
В стадиях четырех за городом в ивовой роще у глубокого ручья мальчики юркнули в осоку и затаились. Пахло цветами. В траве звенели потревоженные комары. Тяжелые ветви деревьев, склонившись над тихой водой, слушали, как течение уносит время.
– Искупаемся? – Йехошуа полагал они пришли за этим.
– Тихо! – прошептал Иааков. Он вытянул подбородок, повертел головой и подполз ближе к воде. Затем сделал знак брату.
На другом берегу послышались голоса и смех. На песчаную отмель между деревьями вышли несколько молодых женщин с узелками на головах и две девочки-подростки. Опустив поклажу, женщины принялись скидывать с себя расписанные узорами туники: решили искупаться перед стиркой белья. Женщины оказались напротив мальчишек в каких-нибудь двадцати локтях. Йехошуа перевернулся на спину и, заложив руки за голову, уставился в небо.
– Ну, ты чего? – дернул его за локоть Иааков. – Гляди!
Йехошуа покосился через плечо на берег. Две женщины уже обнажились и, собрав смоляные косы в узлы на затылках, вошли по колени в речушку. Они весело заохали, присели, трогая студеные струи, и выпрямились. Женщины задорно поглядывали друг на дружку, словно ожидали, кто первая ухнет в стремнину. Йехошуа только и разглядел тяжелые груди с большими розовыми сосками, да что-то рыжее внизу живота и подмышками в белой соли. Когда старшая из женщин, снисходительно кривя рот, пошла к воде – у нее были вислая грудь и короткие жилистые ноги – Йехошуа покраснел и отвернулся.