И Стивен Донован решил, что пора сменить тему. Лицо Кинга смягчилось, он вовсе не был злобным и жестоким человеком. Жаль, что соблюдение субординации он ставил превыше советов, полученных от каторжника.
К концу ноября воздух стал таким влажным, что распорядок дня пришлось изменить. Работа начиналась на рассвете и заканчивалась в половине восьмого, после чего в течение получаса каторжники завтракали. В одиннадцать утра работа прекращалась и возобновлялась только в половине третьего, чтобы завершиться на закате.
Пришло время собирать первый урожай. Акр ячменя принес восемьдесят галлонов драгоценного зерна, несмотря на прожорливость крыс и гусениц. Затем в амбар перенесли три кварты пшеницы с двухсот шестидесяти колосьев, до которых не успели добраться гусеницы и крысы. Если бы вредителей удалось отпугнуть, плодородная почва дала бы удивительный урожай.
Маленькие красные плоды, похожие на сливы, — вишневые гуавы — созрели и были такими нежными на вкус, что приходилось удерживаться, чтобы не съесть их слишком много. Известный чревоугодник врач Джеймисон заявил, что по причине поноса не станет освобождать от работы ни каторжников, ни свободных колонистов. Поспели и бананы. С особым нетерпением Ричард ждал, когда лодки вернутся в лагерь с уловом рыбы. Его вкусы разделяли лишь немногие колонисты, поэтому рыбы всегда оставалось больше, чем Ричард мог съесть за один присест. Он обнаружил, что рыба остается свежей два дня, если погрузить ее в холодную морскую воду, поэтому с радостью начал выменивать свою порцию солонины на презираемую всеми рыбу. Какой вкусной она ему казалась! С виду она напоминала окуня, ее можно было запечь в углях и съесть целиком, обсосав все косточки. Акулье мясо тоже нравилось Ричарду, как и мясо стофунтовых уродливых существ, живущих в трещинах кораллового рифа, не говоря уже о местной солнечной рыбе, достигавшей в длину восьми футов. Единственное, что удручало Ричарда, — капризный рыбий нрав, ибо в некоторые дни лодка наполнялась до краев, а в другие не привозила ни единой рыбешки.
Накануне Рождества лейтенант Кинг решил отослать помощника врача Джона Тернпенни Олтри, Томаса Уэбба и Джуно Андерсона в Болл-Бей, на каменистый берег залива в восточной части острова, где был вынужден встать на якорь «Запас». По словам Кинга, трем мужчинам предстояло расчистить проход в прибрежных скалах, чтобы корабельной шлюпке было удобнее подплывать к берегу: базальтовые глыбы грозили повредить киль. Но подобное решение лейтенанта вызвало немало сальных ухмылок и многозначительных замечаний колонистов. Олтри, чудаковатый неудачник, отказывался лечить заболевших каторжниц на «Леди Пенрин», избегал женщин, точно источников заразы. Его повсюду сопровождал Томас Уэбб, который нашел в Олтри утешителя с тех пор, как его брат влюбился в Бет Хендерсон. Радуясь возможности бросить жену и опостылевшую работу пильщика, Джуно Андерсон охотно последовал за двумя добровольными изгнанниками в Болл-Бей. Расстояние от Сидней-Тауна до залива не превышало мили, но идти приходилось через лес, поэтому однажды Джо Робинсон, возвращавшийся от товарищей, проплутал в чаще целых два дня. Узнав об этом, лейтенант распорядился проложить тропу в Болл-Бей. Для этого не понадобилось рубить деревья, а толстые, запутанные лианы легко расступались под ударами топора. Колонисты, прокладывавшие тропу, обнаружили, что из коры лиан получается прочная, хотя и короткая бечевка.