Урезание пайков было симптомом, указывающим, что за два года существования колонии ее не посетил ни один корабль из Англии. Долгожданное грузовое судно «Блюститель» с вещами пехотинцев, тоннами муки, солонины, других припасов и скота так и не прибыло, и никто не знал, по какой причине. Каждый день на вершину Южного утеса у входа в гавань Порт-Джексона забирался часовой, который начинал до боли в глазах вглядываться в даль, принимая за парус то фонтан кита, то его хвост, то низко нависшее над горизонтом белое облако. Но настоящий парус так и не показался. Припасы, привезенные «Сириусом» с мыса Доброй Надежды в мае тысяча семьсот восемьдесят девятого года, иссякли, а корабль все не приходил. Единственным лучом надежды для губернатора Филлипа стал остров Норфолк, где росли хотя бы некоторые овощи и злаки, где водилась дичь и где не было коварных и жадных туземцев.
Каторжники, прибывшие на остров, уверяли, что жизнь в Порт-Джексоне превратилась в ад: люди умирали от голода или превращались в ходячие скелеты. Колонистов отчасти поддерживала ферма на Роуз-хилле, как и поля к северу и западу от Порт-Джексона — Тунгабб и Пограничное. Но хотя на фермах удавалось выращивать некоторые овощи, о хорошем урожае злаков нечего было даже мечтать.
После того как «Запас» вернулся в Порт-Джексон с грузом извести и древесины, губернатор Филлип решил послать «Сириус» в какой-нибудь ближайший порт за провизией. Он уже понял, что поселение на мысе Доброй Надежды не так велико, чтобы обеспечить колонию мукой, солониной и живым скотом. Южноафриканцы предпочитали продавать излишки голландцам, англичанам и судам Ост-Индской компании, заходившим в гавань. Численность их экипажей не превышала пятидесяти человек. Но накормить более тысячи голодных ртов Кейптаун был не в состоянии. «Сириус» вернулся в колонию с полупустыми трюмами.
Поэтому было решено отправить его в Китай, за рисом и копченым мясом, не говоря уже о чае и сахаре, способных подсластить жизнь каторжников, если не насытить их. В Вампоа губернатор надеялся приобрести ром, предназначенный для вывоза в Европу. Тысяча семьсот девяностый год начался еще хуже, чем тысяча семьсот восемьдесят девятый, хотя губернатор и не предполагал, что такое возможно.
Во время бессонных ночей Филлип гадал, что происходит сейчас в Англии, нет ли там массовых политических волнений, не вышел ли в отставку мистер Питт, не принял ли парламент решение прекратить эксперимент в Ботани-Бей — или просто забыл о колонистах. Неизвестность была особенно мучительной, с каждым месяцем у губернатора рождались новые ужасные догадки. Похоже, колонистов обрекли на ту же участь, что постигла Робинзона Крузо.