— Если тебе стало легче, я рад, — откликнулся Стивен.
Дверь спальни открылась, мужчины обернулись.
Китти показалась Ричарду прекрасной: дочиста вымытая, с младенчески-мягкими волосами, перламутровыми ногтями, робкой улыбкой ребенка, впервые выполнившего важное поручение. Очаровательная, милая, маленькая Китти, о которой он будет заботиться до смерти.
Стивен же увидел перед собой просто вымытую девушку — тощую, глуповатую дурнушку. Ее улыбка показалась ему самой обычной, разве что чуть жеманной. О, эти прихоти судьбы! Этой заурядной девушке досталось одно-единственное достоинство, способное сразу и навсегда приковать взгляд Ричарда, завоевать его любовь.
— Ричард, без рубашки ты замерзнешь — уже начались холодные ночные ветры, — заявил Стивен, подавая другу одну из своих рубашек. — Китти, твои башмаки оказались такими грязными, что нам пришлось сжечь их. Я постараюсь поскорее раздобыть тебе новую обувь. А пока мы донесем тебя до дома Ричарда на руках.
— А разве мне нельзя остаться здесь? — спросила она.
— В доме, где нет ни одной кровати, только гамаки? И потом, сегодня ночью я жду гостя.
Выйдя из дома, Ричард со Стивеном крепко взялись за руки, а Китти села на соединенные руки и обхватила обоих мужчин за шеи. В свободных руках оба несли факелы, спускаясь в долину, мимо запруды Кинга, направляясь туда, где на опушке стоял дом Ричарда.
Стивен помог Ричарду развести огонь в печи, попрощался с другом, учтиво поклонился Китти и ушел. По дороге он припомнил, что ему предстоит еще много домашней работы, а назавтра придется присматривать за каторжниками. Нет, не придется — ведь завтра воскресенье.
Ричард отнес Китти в уборную, опасаясь, что острые камни дорожки поранят ее босые ступни.
— Если ночью тебе захочется выйти, разбуди меня, — сказал он, укладывая гостью на мягкий матрас.
— А где будете спать вы? — спросила она.
— На полу.
Она приоткрыла рот, чтобы что-то ответить, но тут сон сморил ее, и Ричард понял, что теперь девушку не разбудит никакой шум. Он разделся, сложил одежду в ведро и вынес его из дома, к импровизированной ванне, чтобы хорошенько выстирать. Вымывшись, он вернулся домой, согрелся у очага, надел старые штаны, разложил на полу парус с «Сириуса» и улегся, довольный собой. Он заснул почти мгновенно.
На рассвете его разбудил крик петуха, принадлежащего Джону Лоуреллу. Огонь в печи догорел; Ричард подбросил в нее дров и провел ревизию своих припасов, которых в доме было не больше, чем у любого другого островитянина. Суда еще не успели разгрузить. Как обычно, в первую очередь на берег доставили ром и одежду — самые бесполезные вещи, по мнению Ричарда. Он разыскал буханку испеченного Аароном Дэвисом хлеба из кукурузной муки, в которую подмешивали немного драгоценной пшеничной, а потом отправился на огород за капустой, кресс-салатом, фасолью, петрушкой и латуком, которые росли на острове круглый год.