В огромном зале было занято всего три столика. За одним сидела молодая парочка, за вторым – миниатюрный старичок в шляпе, за третьим – я. Старичок, не снимая шляпы, отхлебывал пиво крошечными глотками, а парень с девушкой, почти не притрагиваясь к кружкам, о чем-то вполголоса болтали. Стандартная картинка из жизни пивного бара в дождливый день.
Слушая Брукнера, я выжал лимон над пятью устрицами, уничтожил по часовой стрелке одну за другой и выпил огромную кружку пива. Стрелки часов на стене приближались к трем. Под циферблатом висел барельеф: пара львов с раскрытыми пастями и хвостами, закрученными наподобие диванной пружины. Казалось, будто зверюги, перебирая лапами, вертят над собою часы, как огромный мяч. Доиграл Брукнер, началось «Болеро» Равеля[87]. Сочетаньице, нечего сказать.
Я заказал еще пива и сходил в туалет. Там меня ждало еще одно открытие. Вытекавшая жидкость никак не хотела заканчиваться. Откуда во мне столько влаги – я понятия не имел. Но поскольку спешить было некуда, я стоял и задумчиво глядел на струю. Минуты две, не меньше. Все это время музыка за моей спиной нарастала. Очень странное занятие – мочиться под «Болеро». Струя будто в вечности замирает.
Застегивая ширинку, я понял, что переродился. И посмотрел на свое отражение. В кривеньком зеркале лицо получалось каким-то чужим. Я вернулся за столик и принялся за очередное пиво. Захотелось курить, но пачка «Ларка» осталась дома на кухне. Подозвав официанта, я попросил «Севен Старз» и спички.
В громадном зале пивбара казалось, что время остановилось. Но уже очень скоро львы повернули циферблат еще на сто восемьдесят градусов – и часы показали 15:10. Опираясь локтем о стол, я пил пиво, курил «Севен Старз» и разглядывал стрелки часов. Убивать время, разглядывая часы, – что может быть бестолковее? Но ничего другого в голову не приходило. Все-таки человек планирует любые свои действия из предпосылки, что его жизнь продолжается. Отбери у него эту предпосылку – и его тут же парализует.
Я достал из кармана бумажник и пересчитал купюры. Пять десяток и несколько тысячных[88]. В самом глубоком кармане – еще двадцать десяток, зажатых скрепкой. Помимо наличных – кредитки «АмЭкс», «Виза» и пара карточек для банкомата. Обе карточки я переломил пополам и выкинул в пепельницу. Туда же отправились абонементы в бассейн, карточка видеопроката, скидочные купоны на кофе и пара визиток. Через какие-то пару минут пепельница смахивала на урну с прахом моей жизни, а в бумажнике остались только деньги, кредитки и водительские права.