Нас было много одногодков кто постарше, кто помладше, – живших в Первом или Втором проезде (или дальше), то мирившихся, то ссорившихся, но никогда друг с другом особенно не враждовавших. Если представить весь мой двор или, скорее, всю нашу “улицу”, то картина вышла бы такая. Слева направо, как следуют дома по Первому проезду, мне видятся Костька Панков, по прозвищу Зера (почему – не знаю), Яшка Зарембо, по кличке Черт, чумазый, словно чертик, с черными волосами. Ванька Царев, по кличке Царек: ростом не вышел, Юрка Калиш, по прозвищу Коцни, потому что, когда видел кого-то с едой, всегда подходил и говорил “коцни” (с ударением на и). Рита Папилова, по прозвищу Королева Марго, Дымба – не поймешь кто, ни фамилии, ни имени его я не помню. Гоголь, по кличке Гоголь, Левка Портнов, по прозвищу Парикмахер (их дом был рядом с парикмахерской), Гога Малеханов, по кличке Колесо, Генка Сорокин, по прозвищу Дятел, Роза из колхоза. Еще была Ира Скороходова, дочь знаменитого в Горьком боксера-средневеса, прозванная Знаете, Кто Мой Папа? (Вопрос, который она всегда задавала, если с ней хотел кто-то познакомиться). Еще были Череп – мой брат Левка (уж такой писаный был красавец), Аня, по прозвищу Булочная (работала на хлебозаводе во время войны), и Янкель, из-за своей худобы прозванный Скеля (скелет). Об остальных как-нибудь в другой раз.
Мы часто собирались все вместе и шли гулять. Если погода была хорошая, то брали лодку и плыли к Старой Волге. Сложно объяснить, откуда взялось это название. Видимо, когда-то река текла по другому руслу, а в наши времена это был просто отвернувший в сторону рукав, исчезавший в прибрежных кустах. Место это находилось неподалеку от Стрелки, там, где Ока сливалась с Волгой, – линию раздела их разноцветных вод можно было увидеть с набережной Жданова. С воды была еще хорошо видна спускавшаяся с откоса Чкаловская лестница, названная так из-за памятника Чкалову. Его фигура на пьедестале из черного гранита, украшенном географической картой, где пунктирные линии обозначали знаменитые перелеты, была развернута в сторону Волги, взгляд устремлен вдаль. А над головой медленно плыли облака.
Мы ужасно гордились (почему-то), что были с Волги, и когда встречались с пацанами из другой части города (то есть с Оки), надо было сразу все расставить по местам, выпалив скороговоркой: “Мы с Волги, вы – с Оки!” – так, чтобы при этом слышалось: “Мы с Волги – высоки!” А дальше уж – как пойдет. И, главное, куда! Ведь существовало множество путей, ведущих из Первого проезда, но некоторые были еще наглухо закрыты (возможно, навсегда), другие тщательно кем-то охранялись, а третьи пока не были нам неизвестны. Однако внутри каждого из нас жило сильное желание как-то расширить географию наших путешествий, которая хотя и не дотягивала до чкаловской, но тем не менее постепенно уплотнялась, обрастая новыми подробностями, и на этой воображаемой карте постепенно начинали появляться достаточно отдаленные точки. Кому-то здесь было суждено (пусть и не с первой попытки) уйти слишком далеко, а кто-то вернулся назад, хотя, как оказалось, разница между тем и другим была небольшая. Здесь надо рассказать историю про натрий.