— Верно, Ваня, верно, — соглашается с ним Неболюбов. — Говорил мне еще этот болгарин, что в других местах турки и похуже делают. Встретит турок христианина, садится на него верхом и приказывает нести до дома. Не можешь нести — становись на четвереньки и вези, как будто ты не человек, а осел или лошадь.
— А они-то кто? — гневно повышает голос Шелонин.
— Тише, Иван! — грозит пальцем Неболюбов. — Не забывай: мы с тобой в секрете!.. Они считают себя самыми правоверными людьми, и им аллах разрешил делать все, даже глупости и безобразия.
— А где же наш бог?!
— Высоко он, не все ему видно на земле, — улыбнулся Егор.
— Вот и Елена бежала из дома, чай, не от хорошей жизни, — вдруг вспомнил Шелонин.
— Не жизнь у них, Ваня, а мука сплошная! — сказал Егор. — Даже наша с тобой, уж на что скверная жизнишка и то для них, болгар, раем бы показалась! Ворваться турок может чуть ли не в каждый дом. И тогда берегись, барышня, особенно если бог красотой ее наградил и статью не обидел!
— Елену бог ничем не обидел! — заметил Шелонин.
— Потому и убежала из дома!.. Жестокие турки; хуже самого лютого зверя!
— Эх, и чешутся же у меня на них руки! — угрюмо проронил Шелонин.
— В прошлом году у болгар восстание было, — продолжал Неболюбов, — невмоготу им, вот и поднялись. А силенок — кот наплакал. Задушили их, как детишек невинных! Болгарин говорил, что реки от крови красными были, а запах крови заглушил ьсе другие запахи. Стонала, говорит, вся Болгария, стонала и лицо свое в нашу, в российскую сторону обращала: мол, только вы и можете спасти от неминуемой гибели.
— До земли до ихней один Дунай перейти, — сказал Шелонин.
— Один Дунай, это так, — согласился Неболюбов, — да уж больно широк и быстер он. — Ухмыльнулся: — Во сколько же раз он шире и быстрее твоей Шелони?
— Шире раз в двадцать, — сказал Шелонин. — А крутит у нас так только весной, в полую воду.
— Да, Ваня, — проговорил после минутного раздумья Егор, — переплывем мы Дунай, переберемся на ту сторону Балканских гор, войдем в Константинополь — и конец войне. Начнет тогда султан христом богом просить нашего царя: верни мне этот город, никаких денег не пожалею. Даст он нашему царю несколько миллионов золота, а царь на эти деньги землю у помещиков выкупит и мужикам отдаст.
— Сам придумал? — Шелонин недоверчиво посмотрел на Неболюбова.
— В Кишиневе разговор такой слышал. Умные люди говорили. После войны послабленье для нашего брата будет. Недоимки отменят, налоги уменьшат, землю дадут. Как величают вашего помещика или помещицу?
— Ольгой Александровной Бороздиной.