— Я верю, что этот болгарин добрый и умный человек, но зачем же ему желать упразднения собственного языка! — искренне удивился Бородин. — Нет, братец, пусть все люди говорят па том языке, который им нравится, на том языке, который они услышали в своей колыбели и который прозвучит для них тогда, когда они будут переходить в другой мир!
— Все это правильно, Бородин, и с тобой, конечно, можно согласиться, — ответил Костров. — Но ведь и в моих словах есть доля истины: в великой стране малым народам жить спокойнее!
— Вот бы не сказал этого! - ухмыльнулся Бородин.
— Я говорю в том смысле, что их никто не будет терзать и убивать, — сказал Костров. — Я никогда и никого не бил по лицу, даже самого нерадивого солдата, — постыдное это дело. Но если я увижу, что какой-то держиморда оскорбил болгарку или обидел болгарина, я сверну негодяю скулу и не посмотрю, кому она принадлежит — русскому дворянину или русскому серому мужику.
Поручик Стрельцов, терпеливо ждавший конца спора и теперь пришедший к выводу, что он быстро не кончится, снисходительно усмехнулся и повел речь в нарочито официальной манере:
— Господа офицеры, а не кажется ли вам, что вы пытаетесь содрать шкуру с неубитого медведя? Подпоручик Костров согласен хоть сейчас включить Болгарию в состав Российской империи. Подпоручик Бородин, пожалуй, готов воспрепятствовать вступлению русской армии в эту страну, чтобы не натворить там зла. Я намерен решительно возразить тому и другому. Никто не собирается включать Болгарию в состав России. Это первое. Мы никогда не станем притеснять болгар. Это второе. Наши добровольцы вели себя в Сербии достойно. Это третье.
— А что пишут газеты?! — резко произнес Бородин.
— Не каждой нашей газетенке верить можно, Андрей, — заметил Костров. — Они могут охаять и недурных людей. Не по их ли вине добровольцев близко не подпускают к нашим солдатам!
Бородин удивленно вскинул брови.
— Почему? — спросил он.
— Не знаю, — ответил Костров. — Наверное, побаиваются, что добровольцы заразились в Сербии свободолюбием, а теперь заразят этим всю нашу армию.
— Возможно. Но я продолжаю верить, что мы никак не обойдемся безо всяких безобразий: и у себя дома, и в доме друзей! — настаивал на своем Бородин.
— До Дуная еще далеко, господа! — Стрельцов изменил тон, улыбнулся. — Нам нужно удачно начать военный поход, а главное — удачно его закончить. К сожалению, мы иногда хорошо начинали и ужасно плохо кончали, а потом болгары расплачивались своей кровью за наши ошибки и промахи. Не лучше ли нам пока думать о том, как провести нашу кампанию, не в пример прошлым, самым блистательным образом?