Самой большой для него радостью было, когда кто-либо из сержантов решал поступать в институт на радиотехническую специальность. Он готовил его к экзаменам, будто родного сына, освобождал от утомительных дежурств, выдавал внеочередные увольнительные для поездок в Ворошилов, где при педагогическом институте действовали неплохие подготовительные курсы по математике и физике. Для некоторых добивался досрочного увольнения в запас, чтобы успели к приемным экзаменам. Мальков вечно с папой ругался из-за этого, доказывая, что хорошего сержанта-специалиста надо всячески склонять остаться на сверхсрочную, а не отправлять учиться. Папа соглашался, что для пользы службы лучше бы их, конечно, подзадержать, но не будет ли это противоречить генеральной линии партии и правительства, постановивших сократить срок действительной службы в авиации с четырех до трех лет? На это Малькову нечего было возразить, и он, вздыхая, подписывал очередной приказ об увольнении в запас. Потом в Ленинграде некоторые папины протеже, уже будучи инженерами, разыскивали нас, а одного (с татарской фамилией, вроде Сейфулина) он устроил на работу к себе в институт.
К нам приехал, к нам приехал маршал Жуков дорогой!
Внимание! Этот эпизод содержат натуралистические сцены и ненормативную лексику, ибо из песни слова не выкинешь. Недовольные могут адресовать свое «фэ» памятнику Жукову на Манежной площади.
В течение первых трех лет папиной службы на Дальнем Востоке министром обороны был маршал Советского Союза Г.К. Жуков. Многие считают его выдающимся полководцем, подлинным победителем Гитлера и чуть ли не современной реинкарнацией Георгия Победоносца. Не мне об этом судить, а вот что говорили о нем окружавшие меня в Воздвиженке военные и как я сам сподобился лицезреть Великого Человека, — расскажу.
Мне, ребенку, и тогда было это понятно, и спустя много лет это подтверждали служившие в то время люди (мой папа, отец моего друга — полковник и профессор военной академии, двое знакомых полковников железнодорожных войск) — Жукова в армии боялись и ненавидели. Всем были известны его ничем не оправданная жестокость, переходящая в садизм, абсолютное наплевательство на всех окружающих без различия звания, пола и возраста и мелочная мстительность. Управы на него в период 1955–1957 годов не было никакой, и он беззастенчиво этим пользовался. Каждый его приезд в войска был форменным кошмаром для всех, от маршала, командующего войсками округа, до последнего солдата. Никогда нельзя было знать, какой повод он выберет, чтобы прилюдно изматерить стоящего по струнке героя войны или съездить по роже седому генералу. Я помню, с каким сарказмом обсуждалось в компании моих родителей присуждение Жукову в четвертый раз звания Героя. Сразу же родилась присказка «Никто не даст нам избавленья — ни бог, ни царь и ни четырежды герой».