Приходит как-то папа со службы в возбужденном состоянии и с порога сообщает нам с мамой, что мы покупаем машину и чтобы мама не смела возражать — дело уже решенное. Ну, маму подобными скоропалительными заявлениями на гоп-стоп не возьмешь, поэтому она возражать и не подумала — раз решенное, значит решенное. А вот я борщ с мозговой косточкой сварила — так косточку в кастрюле оставить или отдельно на тарелке подать с огурчиком, и я с тобой заодно рюмочку бы выпила… И через полчасика папа, размягченный любимым яством в сопровождении трех стопок «Зверобоя», спокойно рассказал кивающей в знак полного понимания и одобрения маме об удивительном предложении, от которого просто невозможно отказаться.
Оказывается, помимо «виллисов» и «доджей» на дивизионном складе с 1953 года хранились четыре новеньких американских автомобиля, вывезенные нашими летчиками из Кореи после окончания там войны. Как они к ним попали и для кого предназначались — дело прошлое, а сейчас получено указание эти нигде не числящиеся машины срочно оприходовать — и тут же списать с учетом возраста и нахождения в нерабочем состоянии. Что есть чистая правда, потому что их как привезли, так ни разу и не заводили. После чего реализовать желающим офицерам, а они уж их сами приведут в рабочее состояние (путем вставления и поворота ключа в замке зажигания) и поставят на обычный учет в ГАИ. Почему вдруг вспомнили об этих машинах и решили так с ними разделаться, вслух не говорилось. Но посвященные в подробности деликатной операции знали, что нашего командира дивизии переводят в Москву, и с собой он увезет самое шикарное из американских авто — темно-синий «бьюик». Будущие обладатели остальных автомобилей — «плимута», «крайслера» и «олдсмобиля» — были выбраны лично комдивом, причем папе, единственному майору в этой полковничьей компании, был предназначен сравнительно более скромный «олдсмо-биль» шоколадного цвета. Таким путем командир дивизии решил отметить его как бывшего автомобилиста, который предпочел колесам крылья.
Только я открыл рот, чтобы поинтересоваться числом цилиндров и мощностью двигателя нашего будущего лимузина, мама так на меня посмотрела, что я чуть было язык не прикусил. А мама принялась рассуждать о том, что в
Воздвиженке, конечно, на такой роскошной машине много не наездишь, и вообще нужно будет ее поставить куда-нибудь в укромное место подальше от завистливых взглядов и мальчишек-хулиганов, а то живо прямо на капоте неприличное слово гвоздем выцарапают, как на Шапирином «опеле». Но вот зато в Ленинграде, куда мы скоро вернемся — ну конечно же, ведь правда, Марик? — вот там ты будешь на ней на работу ездить. Представляешь, приехал — и все рты поразевали. И все начальство сразу лопнет от зависти, ведь такой шоколадный «олдсмобиль» наверняка будет один на весь город. И будут намекать, что неплохо бы их с секретаршами покатать, и попробуй откажи. Приедете за город — начнут выпивать и тебе наливать, а ты за рулем… Ну ничего, как-нибудь выкрутишься.