Во-первых, существовали должности главного инженера по радиотехническому обеспечению и его заместителя в штабе воздушной армии. Но занимавшие их люди никуда уходить не собирались, да и претендентов на такую вакансию, если б она вдруг образовалась, набралось бы предостаточно.
Во-вторых, можно было попробовать устроиться преподавателем радиотехнических дисциплин в какое-нибудь авиационно-инженерное училище. Ближайшее к нам находилось в Иркутске, но о нем мама и слышать не желала: если уж уезжать с Дальнего Востока, так не в Сибирь же? Харьков ее тоже не привлекал, потому что живший в Конотопе мамин дядя Гриша крайне неодобрительно отзывался об этом городе, населенном, по его убеждению, сплошными жлобами и аферистами. Разве можно воспитывать единственного сына в такой обстановке? Еще приобретет это ужасное «хэкающее» произношение… Вот Рижское училище… В Ригу мама была бы не прочь перебраться. Она там пару раз побывала, и ей очень понравилась еще сохранявшаяся тогда европейская атмосфера, молочные кафе, прилично одетые и воспитанные дети — и к Ленинграду близко. Папа даже начал наводить справки и искать подходы, но быстро понял, что это пустая трата времени и перевод в Рижское училище ему никак не светит по причине пресловутого «пятого пункта». Вот в Иркутск — милости просим, даже сразу старшим преподавателем. И планы преподавательской карьеры были отправлены в отставку.
Третьей и самой реальной возможностью и в армии остаться, и с Воздвиженкой распрощаться была служба в военной приемке на каком-нибудь радиотехническом заводе, выпускавшем военную продукцию. Папа несколько раз ездил на такие предприятия за запасными блоками для своей аппаратуры и на курсы по ее эксплуатации. Там он, разумеется, познакомился с офицерами военной приемки — военпредами, неоднократно с ними выпивал, братался, кумовался и получал предложения присоединиться к их теплой компании. Но вот теплота-то компании как раз и смущала. Сдача продукции военной приемке неизменно сопровождалась застольями и всяческим ублажением военпредов со стороны местного начальства — чтоб не слишком придирались, прикрывали иногда глаза на мелкие, но массовые дефекты и отклонения и вовремя подписывали приемосдаточные акты и протоколы испытаний. Ведь от этого зависели процент перевыполнения плана, место в министерском соцсоревновании, премии, переходящие знамена и прочие радости советской жизни. В сталинское время военпред за подобную сговорчивость легко мог головой поплатиться, но ведь тогдашние перегибы и извращения уже осуждены партией, верно? Папа честно поделился с мамой своими сомнениями — а мама ужасно возмутилась не столько военпредской беспринципностью, сколько предстоящими выпивками, охотами и прочими гулянками. Только от коварного «олдсмобиля» избавились — и на тебе! И на папиной военпредской карьере был поставлен жирный крест еще до ее начала.