Потом прошли мимо Сергея, оглядели его вызывающе. Вернулись.
— Закурить есть?
— Не курю, — миролюбиво ответил Сергей и в доказательство похлопал по пустым карманам.
Но парни не отходили, затевался опасный разговор.
— Здоровье бережешь или как? — куражился один, чубатый.
Второй, с норвежской бородкой, в синем берете, смотрел в упор налитыми кровью глазами.
— Бросьте вы, ребята. Ну, чего?..
— С портфелем… — Первый дернул к себе портфель; второй все смотрел недобро, выжидая.
Спрыгнув с парапета беседки, где опять сидел, Сергей отошел чуть в сторону, портфель остался в чужих руках, и надо было вернуть его.
— Отдайте портфель, ребята.
Те разом оглянулись, и Сергей тоже, — никого поблизости не было. Все сжалось в Сергее, напряглось.
— А этого не хочешь?
Жест был недвусмысленный, за ним должен был последовать удар. Второй, молчавший, размахнулся, но Сергей опередил его, перехватил руку, рванул изо всей силы. Бородатый охнул и упал на асфальт. Другой набычился, пригнулся, норовя ударить головой под дых, и надо было изловчиться, успеть отскочить, но Сергей, привороженный упавшим, отвлекшийся на него, понял, что не успеет ни отскочить, ни извернуться. И тут раздался милицейский заливистый свисток, топот казенных тяжелых сапог. Чубатый так и застыл в своей позе. Из кустов, из-за акаций выбегал милиционер.
— Стой!
Только теперь Сергей почувствовал страх. Они ведь и изувечить могли, спьяна. Все-таки двое на одного.
— Вот… деньги требовал, — заныл, разогнувшись, наконец, чубатый. — Думал, выпили, так нас обжать можно.
— Я все видел, — спокойно сказал милиционер. — Пройдемте. А вы портфель возьмите.
Портфель лежал в пыли за дорожкой. Сергей — поднял его, отряхнул.
Тот, с бородкой, которого кинул он на асфальт, поднялся, потирая ушибленную руку, проговорил басом:
— Мы в песках вкалываем. Что, нам выпить, что ли, нельзя?
— Пройдемте, — строго повторил милиционер и рукой указал — куда.
Сергей узнал в нем Курбанова, мужа Марины.
И пока тянулась нудная процедура опроса и выяснения личностей, пока составлялся протокол, он все разглядывал Курбанова со странным чувством — не запоздалой ревности, не неприязни, столь, казалось бы, естественной в его положении отвергнутого, — удивления. Неприметным был Маринин избранник, неказист и не молод уже, с серебром в волосах, с морщинками у висков, желтизной отливала кожа на исхудалом лице. Видно, не совсем еще оправился после того ножевого ранения. Что же нашла в нем Марина? Понять этого он долго не мог, и только когда Курбанов поднялся и, взяв под козырек, улыбнувшись даже, разрешил Сергею быть свободным, его осенило: надежность, вот что. В нем, в Сергее, она инстинктом пуганого человека угадала зыбкость, житейскую непрочность. Ей опора нужна была. А за Курбановым, как за каменной стеной.