— Студентом пробовал, да бросил, не по мне это, — признался Сергей.
— Это так, — деловито согласился Курбанов. — Боксом тоже не каждый может. Тут главное болевой предел. Если высокий — лучше не браться, не выдержишь.
Сергей чувствовал, что, разговаривая и будто бы ничего не делая, прогуливаясь с ним, Курбанов все время настороже, зорко поглядывает вокруг, прислушивается. Вот у него все ясно, подумал он. Зло — это нарушение закона. Добро — это предупреждение нарушения или наказание преступника. А сколько у зла сторон, не имеющих касательства с законом. Для Барлааса и зависть, и словоблудие, и скупость, и лень, и ложь, и похоть — все было порождением злого духа. А разве спустя века эти качества не сохранились в людях? И разве всегда они приводят к разладу с законом? Нет ведь, хотя зависть, лень, ложь, скупость и в нашем понимании — зло. Значит, Курбанов бессилен перед ними, пока не преступлен закон, пока завистник не стал клеветником, ленивец — тунеядцем, похотливый — насильником. Устыдить он еще может, а вот вызвать желтую милицейскую машину и отправить в кутузку — не в его власти. А там, где бессилен милиционер, всесилен учитель, с горделивым чувством за свою профессию подумал Сергей, не слыша, что говорил ему собеседник, и вдруг уловил его мысль, так схожую со своей.
— …одной голой силой. Тут профилактика нужна, разъяснительная работа. В этом деле вы, учителя, вообще интеллигенция, большую помощь оказать можете. Понять надо, что общее дело делаем. Чтобы не было, как в пословице: ишак не мой и вьюк первый раз вижу. Бывает, говорят: раньше люди бога боялись, а сейчас, мол, закона не боятся, а бога нет. Я же так думаю: закона не надо бояться, наш закон — за человека. Закон уважать надо. А когда боятся — тут только случай подвернись, чтобы в безнаказанности убедился…
Сергею очень хотелось, чтобы Курбанов понял его мысль, шире взглянул на проблему, не только с позиций закона, — и с присущей горячностью он прервал собеседника, но, чтобы не обиделся, дружески руку ему на спину положил, как бы обнял, сразу ощутив ладонью его мускулистую силу. Ему хотелось рассказать об Игоре и Canape, о том их споре, о жизненной философии, которая одно только зло и может породить.
— Главное — готовность к самопожертвованию. Чтобы потребность такая была — для других жить, свое счастье в этом понимать. У нас же есть такие: он и работает хорошо, честно план перевыполняет, а все для себя только, чтобы больше зашибить. Ведь можно и себя не жалеть ради себя же одного. Парадокс, но и такое есть. Жилы себе рвет ради денег.