Связь окончательно прервалась. Лайнмен либо погиб, уничтоженный колониями тетракла, либо волны не пробивались через третью степень защиты его костюма.
Тайтэнда тоже не было слышно. Квоттербек держал меня за плечи и смотрел на тускнеющий мячик солнца.
Я лежал, стараясь не шевелиться, и готовился к Тревожной Смерти. Вспоминал и упорядочивал свою жизнь: вот я вылез из колбы, вот я набрался информации, вот написал заявку на один Матч, вот на другой. Вот меня проверяют медики и сообщают, что изъян психики может существенно осложнить прохождение линий.
Вот я бегаю. Месяц за месяцем прохожу маршруты разной степени сложности и даю результаты, превосходящие все ожидания. Вот мне подписывают очередную заявку, сообщают, что на поле Последней Анестезии полный комплект команд, не хватает только Раннингов. После окончания сезона поле закрывается, оно уже хожено-перехожено, поэтому комплектуют новичками, опытны только Квоттербеки.
Я соглашаюсь и выбираю — за Луну играть или за Солнце. Это важный выбор, я не сплю целую ночь, я думаю… и выбираю Солнце. Тепло.
Я отдаю Квоттербеку свою душу. Он стоит возле разрушенной кирпичной стены, ветер гонит ему под ноги зеленые волны, ремни сияют.
Короче говоря, я настроился помереть и очень удивился, когда заметил, что Квоттербек расстилает прямо поверх меня свою зеленую светящуюся сетку. От нее пахло озоном, и в соединениях вспыхивали маленькие острые огоньки. Сетка потрескивала и шипела. Вся она была смотана в узлы, и их Квоттербек терпеливо распутывал, плавными движениями выводя одну нить из-под другой.
Он разобрался с узлами и замер, рассматривая получившийся результат. Рисунок нитей был отдаленно похож на геометрическое построение атаковавших нас колоний и не имел ничего общего со схемами мышления наших шлемов или того же «Доброго».
Осторожно, прикусив губу, Квоттербек коснулся сетки, и это прикосновение отдалось во мне — разрывной болью. Выше колена набух, раздулся и лопнул шевелящийся нарост, из которого с громким стуком ринулись в разные стороны черенки тетракла. Я орал отчасти от боли, отчасти от того, что не привык наблюдать, как из меня сыплется металлическая обрезь.
Не особо стесняясь моим криком, Квоттербек нагнулся и всадил в образовавшуюся дыру лезвие ножа. По кости скрипнуло, я не шучу. Сеть на его пальцах затрещала и принялась сворачиваться по диагоналям, словно пытаясь закрыться конвертом.
Запахло кровью. Высыпавшиеся из меня черенки лопались с едва слышным треском и выплескивали по капельке алой жидкости, а иногда и плевались розоватыми кусочками мяса. Если так дальше дело пойдет, подумал я, то они вытащат меня наружу по кускам и раскидают по окружности.