— Изыди!
Когда такой трюк проделывает балаганный фокусник, подставной бесноватый падает навзничь как подкошенный. Зрители в восторге, актеру ничего не грозит. Идеальное представление.
Но то — представление, а в жизни парня подкинуло в воздух он со всего маху врезался спиной в штабель досок, разметал его, перекувыркнулся через голову и лишь тогда, уткнувшись лицом в грязь, неподвижно распластался на земле.
Не обращая внимания на жуткую боль в руке, которая будто угодила между молотом и наковальней, я подскочил к беглецу, оттянул ворот рубахи и прикоснулся к шее. Не с целью нащупать пульс, вовсе нет — в первую очередь требовалось убедиться, что была выжжена вся наполнявшая Петера скверна.
К счастью, парень оказался чист. И радовало это просто несказанно — на повторный экзорцизм уже не оставалось сил, а пытаться принять в себя…
Да меня бы просто на месте разорвало! Даже Высшие не вмещали в себе такую прорву злобы, отчаяния и разъедающей душу скорби.
— Что случилось? — тяжело дыша, спросил примчавшийся на шум Валентин.
— Вяжи его, — баюкая невыносимо нывшую руку, приказал я и отошел в сторонку.
Такая уйма скверны, такая уйма силы! И все это псу под хвост!
— Готово, командир, — поднялся с колен Дрозд, стянувший тощие запястья бесноватого крепким шнуром. — Тащим?
— Давай.
И я на пару с Валентином поволок Ковача к дому, в распахнутом окне которого маячила черная фигура экзорциста. По узенькой лестнице мы подняли парня в квартиру, усадили на стул и обступили, не оставив никаких шансов на бегство.
— Что с ним? — встревоженно спросил Марк.
— Бесноватый, — вздохнул я. — Похоже, ты был прав — несчастье с Вероникой случилось по его вине.
Но, Святые, откуда в этом задохлике такая прорва скверны?
— Я ничего не чувствую. — Экзорцист расстегнул Петеру ворот рубахи и прикоснулся к его шее: — Он чист.
— Теперь да, — поморщился я и пошевелил онемевшими пальцами правой руки. — Пришлось принять меры…
— О?! — В возгласе брата-экзорциста послышалось откровенное недоверие. — В самом деле?
— Он пришел в себя, — оповестил нас Дрозд, заметив, как дрогнули ресницы бесноватого. — Хватит притворяться!
— Не убивайте! Прошу — не надо! Пощадите! — как полоумный взвыл парень, рванул назад и непременно бы перевернулся вместе со стулом, не придержи его усач за шиворот.
— Не надо! — заскулил Петер, и Валентин немедленно отвесил ему крепкую затрещину.
— Помолчи, будь добр, — попросил я, принес табурет и уселся напротив Ковача. — А теперь объясни, с какой стати мы должны тебя убивать…
— Вы — не они, — шумно выдохнул парень и рассмеялся: — Вы — не они, а я-то думал…