Скоробогатов замолчал, но по напряжённой спине его Сева чувствовал, что рвущиеся наружу эмоции продолжают бесчинствовать в душе этого обычно крайне сдержанного человека. Просто волевым усилием он преградил им путь, сдержал, справился с этой нелёгкой работой и теперь отдыхает.
Прошло минут пять в полном молчании, прежде чем он сказал:
— Прости, Сивый, глупость вышла, я не лекцию тебе читал, всё ты понимаешь не хуже меня. Просто — со стороны видней — ты немного засиделся в девичестве и какие-то очевидные вещи воспринимаешь в штыки. Я потому только осмеливаюсь говорить об этом, что сам в прошлом страдал подобным… э-э-э… инфантилизмом, что ли. И с тех пор пожинаю плоды своей… — он, не сразу подобрав слово или не решаясь произнести его вслух, ударил по стеклу так, что Мерин вздрогнул, — своей преступности, Сива. Расскажу когда-нибудь, если позволишь. Может, спадёт с души. Сорок лет давит.
Видно было, что последние фразы дались ему с трудом, голос охрип, на лице выступили красные пятна. Он вернулся к столу, долго тёр ладонями лоб, как бы освобождая его от груза неприятных воспоминаний.
— Ладно. Завтра в десять собирай группу, вводи в курс дела. Трусс, Яшин и ты главный. Мне докладывать, по возможности, ежедневно после 20-ти. Есть вопросы?
Вопросы, конечно, были и немало, но кровь почему-то так яростно бросилась к лицу, сдавив по пути горло, что Мерин предпочёл не рисковать и вместо ответа только слегка кивнул головой: мол — всё правильно, какие ещё могут быть неясности. Я главный.
— Ну и отлично. — Скоробогатов как-то сразу заметно повеселел. — Пойдём, Всеволод Игоревич, а то домашние нас опять неправильно поймут.
И он запел: «Налей-те, на-лей-те бокалы пол-ней, тара-тара-там, тара-тара-там, таратара-там, там, там…»
А когда проходили турникет, Мерин не отказал себе в удовольствии обратиться к начальнику: «Товарищ полковник, сегодня ведь среда, правда? Это ведь знает, — он сделал паузу и закончил, — каждый идиот?»
Скоробогатов сделал вид, что не расслышал вопроса, а дежурный метнул в Мерина таким взглядом, что стало понятно: в дальнейшей жизни в тёмном подъезде с этим сверхсрочником тому лучше не встречаться.
_____
Дима ещё не проснулся, не открыл глаза. Он замер в пространстве, слегка укачиваемый ласковыми волнами, в приятном ощущении, что мир осязаем и стоит предпринять лишь малое усилие, как невесомая плоть твоя коснётся земной тверди. Сознание, казалось, сделало всё возможное, чтобы вернуть его в реальность, но память запаздывала, и ответить на простейшие вопросы: где он? что с ним? и что его ждёт — он пока не мог.