— Нет, я зарегистрировался в качестве отказника и еду туда санитаром.
Миссис Келлауэй накрыла ладонью запястье Клайва.
— Вы замечательный молодой человек, Клайв, — охрипшим от волнения голосом произнесла она. — Когда вы говорили, что собираетесь жениться, вы имели в виду кого-то конкретно?
— Разумеется, я имел в виду Кейт.
Мать Кейт повернулась к дочери.
— А ты что скажешь, дорогая?
— Отвечу согласием, наверное.
— Ты могла бы проявить больше энтузиазма, — заметил ее отец.
— Но ведь он сделал предложение не мне, а всем присутствующим.
— Я имел в виду только тебя, Кейт, — улыбнулся Клайв, — а не твою мать или отца. Давай встретимся на следующей неделе и выберем обручальное кольцо. Что скажешь?
Кейт пожала плечами.
— Ну, хорошо.
Мистер Келлауэй подозвал официанта.
— Не знаю, что здесь происходит, выходит наша дочь замуж или нет, но я чувствую, что необходимо заказать бутылку шампанского. Когда ее принесут, быть может, кто-нибудь подскажет мне, за что мы выпьем.
— Ты счастлива, дорогая? — поинтересовалась миссис Келлауэй, когда они возвращались в автомобиле в Омскирк.
— Конечно, мама.
— По твоему виду этого не скажешь.
— Может, завтра я буду выглядеть счастливее, чем сегодня. Пока что я просто ошеломлена, если хочешь знать.
Счастлива ли она? Кейт была на седьмом небе от счастья. В понедельник она встретится с Клайвом, и он купит ей колечко и скажет, что любит ее. Мать, словно угадав мысли дочери, заговорила о кольце.
— Сколько бриллиантов ты бы хотела, дорогая? — спросила она. — Три или пять? Или ты предпочла бы солитер[46]?
— Я еще не знаю, чего хочу.
Нет, неправда. Кейт знала, что хочет побыть одна и поразмыслить о том, что она выходит замуж за Клайва, где они будут жить, сколько у них будет детей и на кого они будут похожи.
Вскоре Кейт уже лежала в постели и обдумывала фасон свадебного платья, но сама не заметила, как заснула.
Клайв, как сомнамбула, бродил по полю, усеянному телами англичан, французов, немцев. Большинство из них были уже мертвы. Они лежали там, где настигла их смерть, свернувшись калачиком или распростершись, будто распятые. У некоторых отсутствовала рука или нога, иногда и то, и другое, а иногда и голова. Он чувствовал запах крови. Время от времени раздавался стон, означавший, что солдат еще жив, и Клайв опускался на колено, сжимал руку раненого и шептал:
— Помощь уже идет. Держись, старина.
И вдруг из ночной темноты — или это был пороховой дым, или туман? — прозвучал голос:
— Декстер, где ты?
Но Клайв не обратил на него внимания.
Раздался приглушенный кашель, лежавшая на земле голова мотнулась из стороны в сторону, и Клайв поспешил на звук. Это был юноша с бледным лицом, совсем еще мальчик, слишком молодой, чтобы оказаться здесь.