Выгружаем из катера все вещи и оружие, после чего Дронов отдает распоряжение:
— Всем отдыхать, а я на доклад. Думаю, Чагин, руководству будет полезно послушать о том, что ты заметил перемену в поведении чужаков.
— Надеюсь, они разберутся, что произошло с нашими радарами.
— Я тоже.
Мы бредем к своим комнатам. Живем мы в больших помещениях, рассчитанных на пять-десять человек. Обстановка там, по мнению людей будущего, спартанская, но после передовой сорок третьего года нас все более чем устраивает. Мы живем не в вонючих, заполненных по колено тухлой водой, пропахших кровью и потом окопах, не кормим вшей в полуразрушенных прогнивших хатах. Чистота, уют, отличная кормежка — что еще надо бойцу, вернувшемуся с передовой? Вонючка заботливо поправляет одеяло на своей койке, зевает во всю пасть:
— Вот я сейчас храповецкого задам!
— Обедать не будешь?
— Еще чего! Пожру, и спать.
Мы заваливаемся на койки в ожидании обеда. Я бы с удовольствием уснул, но мой пустой желудок выводит такие рулады, что о сне и говорить нечего. Лежу, расслабившись, и размышляю, что эти сутки отдыха всем нам пойдут на пользу, ведь мы так жутко вымотались за последние дни.
Но отдохнуть нам не дают.
Наши радары по-прежнему не показывают присутствия врага в секторе, но я нутром чую, что чужаки рядом. Мы прошли достаточно далеко, и пока нам сопутствует удача. Но долго ли так будет фортить?
Нас снова бросили в тыл к врагу, не дав положенных суток отдыха. Командование, рассмотрев добытые нами данные, сочло необходимым перепроверить их. Чужаки ведут себя непривычно, и это обстоятельство всех настораживает. А кому, как не нам выяснять причины подобных странностей?
Группу подняли среди ночи и в полной боевой выкладке отправили к ангару, где уже поджидал катер. За штурвалом сидел зевающий, заспанный пилот. Пять минут на погрузку, полчаса лету, и мы снова среди развалин Москвы.
Я выглядываю из-за угла, осматриваю окрестности.
— Чисто!
Ребята меня слышат в наушниках, но я все равно жестами показываю, что путь свободен. Дронов поднимает большой палец вверх, что означает «я тебя понял».
Первыми идем мы с Куртом Брюннером, который уже знает этот путь. Основной отряд двигается чуть позади. Мы медленно приближаемся к Садовому кольцу.
— Леша, что у тебя там? — спрашивает Дронов.
— Никакого движения. Будто и нет их вовсе.
— Плохо.
Это на самом деле плохо, несмотря на кажущуюся абсурдность заявления. Чужаки не появляются, радоваться нужно. Ан, нет! Когда враг рядом, ты видишь его или хотя бы знаешь о его присутствии, становится спокойнее. Ты четко понимаешь, как действовать, и концентрируешься на выполнении конкретной задачи. А неизвестность пугает.