Произнося эту фразу, она встречается со мной взглядом, и ее глаза радостно вспыхивают.
— Точно! — восклицает она. — Угадала!
Я должна присмотреть и садик для Ника, но стараюсь не сболтнуть лишнего. Молчу, тем временем новая приятельница оглядывает мой поднос: может, там осталось то, чего ей захочется. Кажется, ей приглянулся пломбир, тем более что, кроме него, на подносе ничего нет. Она перебарывает свое желание и говорит с самодовольной улыбкой:
— Не думайте, что кто-то из больших шишек будет вам покровительствовать.
Она изучает мое лицо, словно бы запоминая каждую черту, медленно переводя взгляд с длинных, спутанных каштановых кудрей к густым бровям, слегка раскосым карим глазам, всматривается в бледную кожу и большой рот. Наконец, улыбается мне развязной нью-йоркской улыбкой и добавляет:
— Вы узнаете, что быть критиком у нас совсем не то же, что в «Лос-Анджелес таймс». Нас не так легко одурачить.
— Могу себе представить, — отвечаю я совершенно искренне.
За все пятнадцать лет моей работы в Сан-Франциско и Лос-Анджелесе в качестве ресторанного критика никто еще меня так откровенно не разглядывал. Эта женщина изучила всю мою подноготную. Не удивлюсь, если ей известно, что «Нью-Йорк таймс» собирается платить мне 82 ООО долларов в год (меньше, чем в Лос-Анджелесе) или даже то, что Си-би-эс позволила Майклу работать в нью-йоркском бюро. Сознание того, что моя личная жизнь стала теперь достоянием общественности, заставляет меня нервничать, и я пытаюсь сменить тему.
— Прошу вас, — говорю я, предлагая ей свое мороженое, — возьмите, мне нужно приберечь аппетит для ужина.
Она не возражает.
— Неудивительно, что вы так худы, — говорит она.
Снимает бумажную обертку. Прежде чем откусить, разглядывает мороженое. Продолжает с набитым ртом:
— Это неплохо. Мне бы хотелось узнать название ресторана, в который вы пойдете сегодня вечером. За эту информацию мне бы порядочно заплатили.
— Совершенно исключено, — отвечаю я и смотрю на облака, плывущие за окном.
Они мне напоминают зефир.
— Вы все съели! — восклицает стюардесса, пришедшая за подносом.
Она искренне удивлена.
Я ей улыбаюсь.
— Это был поучительный ленч.
— Ох, — она явно озадачена. — Я рада.
Ставит подносы один на другой и говорит:
— Такого отзыва я еще не слышала.
И быстро толкает тележку прочь, словно боится, что я вовлеку ее в обсуждение самолетной еды.
Но в данный момент еда — это последнее, что меня занимает: я продумываю план дальнейших действий. Одним из преимуществ хорошего ресторанного критика является способность быть анонимным. Я должна что-то предпринять. Но что?