Однажды утром в конце октября, когда Кэнайна вошла в класс, еще не было девяти. Она положила портфель на свой стол. Марджори, которая стояла через проход у своего стола, коротко глянула на Кэнайну, но ничего не сказала. А Кэнайна поспешила из класса, чтобы уточнить у девчонки из драмкружка время вечерней репетиции, и вернулась лишь со звонком. Студенты начали рассаживаться по местам. Вошел доктор Карр с суровым и постным по обыкновению выражением лица и быстрыми шагами прошествовал к своему столу.
— Доктор Карр, — очень громко сказала Марджори, — у меня украли ручку с карандашом — весь набор.
Доктор Карр расспрашивал Марджори, поначалу не веря ее словам, но она настаивала, что набор всего лишь несколько минут назад лежал у нее на столе и с тех пор никто не выходил из класса. Угрюмым пристальным взглядом уставился директор на класс, сжал свои толстые губы.
- Если кто-то взял, пусть признается, я давайте забудем этот инцидент, — сказал он.
Студенты смущенно переглядывались, но никто не признавался.
- Ну ладно, - сказал доктор Карр. - Тогда придется обыскать все столы.
Он велел студентам, сидевшим за первым столом в каждом ряду, обыскать свой ряд. Ручку и карандаш нашли среди книг в портфеле Кэнайны.
Доктор Карр подошел к столу Кэнайны, навис над ней жуткой громадой.
— Мисс Биверскин, — спокойно сказал он, — прошу вас ко мне в кабинет.
Через минуту она, дрожа, стояла там перед ним. Голова у нее шла кругом.
— Почему вы это сделали? — спросил доктор Карр.
— Я этого не делала, — ответила Кэнайна.
— Каким же образом тогда набор оказался среди ваших книг?
— Я выходила из класса. Можно было свободно сунуть его в мой портфель.
— Я предполагал, что вы будете все отрицать. — Он помолчал, опустил глаза и начал с отсутствующим видом закручивать и откручивать колпачок лежавшей на столе авторучки. — Разве не правда, — продолжал он, — что частная собственность не пользуется у людей вашей расы таким же уважением, каким она издавна пользуется у нас?
— В какой-то мере это так... Среди индейцев, в местах, где влияние белых не проникло еще глубоко, в отношении собственности существует закон, высший закон, что никто не вправе пользоваться один тем, что гораздо нужнее кому-то другому.
Кэнайна давно уже в глубине души не считала себя индианкой. Но теперь, внезапно оказавшись в ситуации, бросающей тень на всю ее расу, она почувствовала, что гордится тем, что в ее жилах струится кровь мускек-оваков.