В эту же пору благодаря чтению Рори начал все отчетливей понимать, до чего скудным и отсталым был родной край. У него уже зародилась смутная идея уехать отсюда и стать большим человеком в мире больших городов и промышленного производства, который он знал только по книгам. Теперь, прояснившись, идея эта становилась неотвязной.
На шестнадцатом году он перестал тянуться вверх, зато раздался в плечах и в груди, и руки больше не казались слишком длинными. Он становился в отца рослым, крепким, красивым парнем, но сам не замечал этого и по-прежнему оставался стеснительным.
На следующее лето Сэмми завел трех быков на откорм и решил переправить их вместе с единственной коровой Макдональдов пастись на Гусиный, чтобы сохранить на зиму небольшой выгон у дома и использовать богатые природные луга, пропадавшие на островке. Так уж издавна повелось на Гебридах, и такие летние пастбища в горах или на островах назывались "пастьбой". Заниматься пастьбой считалось делом старших в семье детей. Они жили в хижинах из камня и дерна, пасли скот, доили коров.
Кто-то утром, во время отлива, когда вода стояла так низко, что скот мог вброд перейти почти весь про-лив, Сэмми одолжил у Макнилов лодку, и они с Рори погнали свое стадо на Гусиный остров, захватив одеяло, посуду, провизию: Рори предстояло остаться там.
— Я завтра приеду за молоком, — сказала мать, — так прихвачу твою постель и всякой еды.
Сэмми пробыл на острове два часа, помогая Рори починить хижину, потом отправился домой, а Рори принялся собирать вереск и папоротник, чтобы устроить на полу постель.
На другом конце острова, в миле от себя, он разглядел стадо Макнилов, но не мог разобрать, кто именно деловито сновал вокруг хижины. День угасал. Рори принес воды из ручья, протекавшего в четверти мили от его хижины, подоил корову, развел костер, поставил воду для чая и начал чистить картошку. Потом он увидел, что к нему с узелком вдоль невысокого кряжа, разделявшего остров надвое, движется тот самый Макнил. Через минуту-другую он узнал, кто это. Пегги.
— Я тута испекла лепешки, — сказала она, подходя совсем близко и протягивая ему сверток, закутанный в чайное полотенце.
Пегги теперь ничем не напоминала ту неловкую и тощую девчонку. Грудь и бедра ее округлились, и Рори вдруг осенило, что она превратилась в миленькую, хорошо сложенную девушку. Это открытие поразило его так, что он не знал, как с ней поздороваться.
Она шла к нему, ступая упруго и изящно.
— Такая тоска сидеть в одиночку, — сказала она.- Я и подумала — давай будем пить чай вместе.