Кэнайна не верила своим ушам и напряженно смотрела на мать, когда Джок повторил все это на кри. Круглое морщинистое лицо матери омрачилось.
— Это нехорошо, — коротко сказала она, — учиться на белую. Она должна теперь учиться на мускек-овак, должна научиться управлять каноэ, сушить бобровые шкуры, ловить кроликов, а то ни один мускек-овак не возьмет ее в жены.
— Кэнайна может научиться этому в любое время, как только ей понадобится, — уверяла миссис Рамзей. — Но если идти в школу, это надо делать сейчас. Может, она станет медицинской сестрой или учительницей, и правительство будет платить ей за то, что она вернется в Кэйп-Кри лечить и учить свое племя. Что за беда, если она тогда не будет ничего смыслить в ловле кроликов? Она станет важным человеком в Кэйп-Кри. И Джо и Дэзи Биверскины тоже будут важными людьми, потому что они ее родители.
После того как Джок перевел эти слова, мать Кэнайны долго, очень долго глядела в пол. Потом заговорила, не поднимая глаз. Голос ее звучал мягко, как шелестит ветер в верхушках елей, и речь ее текла свободно и мелодично, потому что язык кри, где много гласных и мало резких согласных звуков, очень музыкален. Время от времени она умолкала, чтобы Джок перевел ее слова.
— Я так долго ждала своего часа, — неторопливо начала она, — ждала, когда стану матерью, но у меня отняли всех моих детей. Сперва кашель, который заставлял их харкать кровью в снег. Теперь вот — школа белых. Я думала, в этом году школе придет конец, и дочь вернется домой. Думала, наконец-то стану матерью - об этом так тосковало мое женское сердце. Я очень радовалась. Хотела научить ее дубить лосиные шкуры, шить мокасины, коптить рыбу, чтобы не портилась за зиму и не прогоркла... научить ее быть женщиной мускек-овак.
Несколько секунд она молчала, а когда заговорила вновь, взгляд ее упирался прямо в лицо Джоан Рамзей, но лицо белой женщины ничего не выражало, потому что она не знала еще, что говорит индианка.
- Я знаю, что для ребенка хорошо ходить в школу, — продолжала мать Кэнайны. — Так вот, я отпускаю ее — пусть работает здесь у вас. Можете послать ее в свою школу. Теперь вы станете матерью Кэнайны Биверскин. Для Кэнайны так лучше, но для старой женщины, которая родила ее и вскормила, это хуже самых лютых морозов. Мне и так никогда не дано было подолгу оставаться ей матерью.
Несмотря на полноту, Дэзи Биверскин проворно поднялась из-за стола. В глазах ее стояли слезы. Джок еще переводил ее слова миссис Рамзей, когда индианка, тяжело ступая, вышла за дверь к калитке. Кэнайна ринулась было за матерью, но у нее перехватило горло, и она не смогла ничего крикнуть ей на прощанье. Индианка быстро шагала вниз по откосу к вигвамам мускек-оваков. Она ни разу не обернулась.