— Я думаю, Анна, — сказала Джейн, отвечая на заданный вопрос, — он будет любить тебя, даже если ты превратишься в скелет. Его Светлость обожает тебя до безумия.
Анна уныло кивнула.
— Да, это правда.
Джейн рассмеялась:
— Говорят, ты его околдовала.
Анна издала высокомерное восклицание:
— Фи! Пусть они сгорят в аду. Они все способны разрушить. Я не терплю их, Джейн. Я уверена, это касается только меня.
Джейн Уатт подумала: «Она очень опасна. Она думает только о себе. Бедная королева Екатерина!» А затем ей в голову пришла уж совсем странная мысль: «Бедный король Генрих!»
Для того чтобы разрядить атмосферу, она сказала:
— Там внизу очень странный молодой человек. Он хочет видеть тебя.
— Что?
— Он говорит, что его зовут доктор Захарий, что он иногда бывает при дворе, где ты могла слышать о нем и даже видеть его. Он похож на мешок старья. Огромная копна волос, черный плащ и весь в дорожной пыли.
Она не добавила, что когда проходила мимо него по Малому залу Гевера, то почувствовала такую волну власти, исходящую от него, какой не испытывала никогда в своей жизни. Это так сильно подействовало на нее, что она обернулась, чтобы взглянуть на него еще раз, пренебрегая правилами хорошего тона, и увидела пару прекрасных янтарных глаз, улыбающихся ей.
Анна на секунду нахмурилась, а затем рассмеялась.
— А, астролог! Да, он очень популярен. Он многим при дворе предсказывает судьбу по звездам. Говорят, что он приходится мне родственником по материнской линии Говардов; хотя и незаконнорожденным, конечно.
— Ты его примешь?
— А почему бы и нет? Причеши меня, Джейн, и помоги мне умыться. Давай узнаем, что он хочет.
— Я послала к нему слугу, потому что у него такой вид, будто он долго был в дороге.
— Хорошо. Думаю, это будет забавно; хотя я уверена, что он — мошенник.
Необъяснимо почему, Джейн почувствовала досаду.
— Почему ты так думаешь, Анна? Мне кажется, временами ты бываешь слишком жестокой.
Черные глаза взглянули на кузину, но без злобы.
— Да, мне тоже так кажется, — сказала она, устало опускаясь на подушки. — Но это жизнь делает нас такими, Джейн. Мы все рождаемся бесхитростными детьми. Нас портит жестокость жизни.
Джейн молчала. Она просто не понимала и знала, что никогда не поймет свою чернокудрую кузину, которая могла заставить мужчин ползать у ее ног, а в то же время нельзя сказать, чтобы она была такой уж красавицей; которая казалась такой жизнерадостной и печальной одновременно; которая была странной смесью такого большого ряда всяческих качеств, что никак нельзя было определить, какая же она на самом деле.