— Госпожа… — настойчиво прошептал Норрис.
Она улыбнулась ему страшной улыбкой человека, который должен идти, повинуясь предназначению судьбы.
— Все в порядке, Гарри, — отрешенно сказала она.
Норрис был очень добросовестным придворным. Он вскочил с кровати и оказался у двери в спальню короля раньше Анны. Открыв дверь, он крикнул в темноту:
— Ваше Величество!
— Да, Гарри? — ответил голос короля.
— Маркиза Пемброук, Ваша Светлость.
Норрис услышал громкий вздох Генриха. Вздох мужчины, дождавшегося наконец окончания длительного и опасного путешествия. Как во сне, Анна Болейн вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Вокруг было тихо.
Дул свежий осенний бриз, и Захарий Говард шумно вдохнул носом, как гончая, завидев в туманной мгле очертания французского берега. В его темных кудрях поблескивали крупинки соли от брызг волн, его плащ вздымался от ветра, делая его похожим на парящее в воздухе создание. Он повернулся и снова стал пристально вглядываться: Кале — кусочек английской территории, занимающий, к огорчению Франции, ключевое положение на французском побережье.
Письмо, вызвавшее его, было очень кратким.
«По распоряжению Его Королевского Величества вам надлежит отправиться ко двору в Кале и проявить все свое искусство для удовольствия Нашего великого брата, короля Франции».
На письме стояла подпись Его Светлости, датировано оно было 21 октября 1532 года и отправлено из Булони.
Захарий улыбнулся. Французский посол сдержал слово. Он возвратился в свою страну, чтобы обсудить условия величественной встречи своего монарха Франциска I с Генрихом VIII, но при этом не забыл упомянуть о своем изумлении искусством провидения как прошлого, так и будущего, которым потрясал всех незаконнорожденный сын герцога Норфолка. И поэтому сейчас ему было приказано проделать свои «трюки», как их называли при дворе, для монархов Англии и Франции.
Ухмылка исчезла с его лица. Он так много лет занимался изучением всего, что касалось непознанной силы и мощи Вселенной; он встречал в своих поисках вещи темные и страшные, так же, как и добрые и светлые, поэтому его уже не волновало такое принижение до роли шута. Но тот, кто хочет сохранить голову на плечах, никогда не ослушается королевского приказа. Разве не была Анна Болейн, маркиза Пемброук, представлена во всем своем великолепии тому самому королю, у первой жены которого, королевы Клод, она служила фрейлиной? Казалось, Генрих полон решимости добиться признания во всем мире для женщины, которую многие считали просто расчетливой блудницей. И король начал со своего старого соперника в борьбе за власть над Европой эпохи Возрождения, с монарха Франции.