— Она не упустит возможность войти в клетку с обезьянами.
Но, когда он вошел в банкетный зал, он увидел, что перед креслами коронованных особ вновь приборы стоят рядом — место для леди не приготовлено.
— Ну, что?! — торжествовал его отец, явившийся из ниоткуда и шептавший прямо ему на ухо.
— Она выйдет сегодня вечером!
— Ты уверен?
— Абсолютно. Это третий вечер.
— И что же?
Захарий похлопал Говарда по руке.
— Три — очень важная цифра в магии, лорд герцог, мой отец.
— А что знает маркиза о магии?
Захарий стал непроницаемым и пожал плечами.
— Достаточно, чтобы очаровать короля.
— Ты говоришь, она — властительница сатанинской силы?
Лицо сына внезапно приняло строгое выражение.
— Нет, я не говорю. Она — само очарование, утонченность и ум. Вот и все.
— Но ты можешь поклясться, что она не знакома с черной магией?
Мысленно Захарий вернулся к погрому в своей комнате в Гринвиче, вновь увидел дьявольскую книгу, в которой была изображена отрубленная голова Анны Болейн у ее ног, перед его глазами был смерч, свирепствовавший при попытке уничтожить книгу. Он понимал, что Анна знала больше, чем сказала ему тогда, слишком уж быстро для новичка рисовала она на полу пентаграммы.
— Можешь поклясться? — повторил герцог, глядя в лицо Захария.
— Отец, не давите на меня. Я не знаю, и это правда.
Норфолк поджал губы и кивнул, по-видимому, удовлетворившись ответом; их дальнейший разговор был прерван приглашением к обеду. За столом Захарий оказался рядом с бойкой молодой женщиной, назвавшейся Розамундой Банастр и сообщившей ему, что она — дочь леди Банастр.
— А вы — известный астролог из Англии, не правда ли? Не удивляйтесь, каждый слышал о вас, даже мы, неотесанные бедняги, чья судьба — прозябать в этом погруженном во мрак городе.
— Вы находите Кале скучным? А мне он кажется центром активной жизни.
— Действительно, временами, как, например, сейчас, здесь бывает оживленно. Но вы и представить не можете себе, что значит постоянно жить здесь. Каждый наизусть знает дела другого, и тут не с кем встречаться, кроме как с важными господами из Англии. Клянусь Богом, мне предопределено рано сойти в могилу от отчаяния. Предскажите мне будущее, доктор Захарий, обречена ли я умереть старой девой?
При этом она посмотрела на него совсем не девичьим взглядом, от которого его без причины бросило в жар. Он поспешно отвернулся и увидел, что четыре пары враждебных глаз устремлены на него. Законные дети его отца — леди Мэри Говард со своим женихом — незаконнорожденным сыном короля, и граф Суррей, шестнадцатилетний молодой человек, но уже со своей юной женой — уставились на него ледяными взглядами. Жена его брата по отцу, Суррея, Франциска — ей тоже было шестнадцать лет, зашла так далеко, что показала ему язык. Генри Фитцрой, герцог Ричмондский, которому еще до конца года предстояло жениться на сестре Захария, глядел самодовольным немигающим взором.