Просто.
Именно это слово не давало Маркхэму покоя.
Просто.
Да, Маркхэму, по крайней мере на первый взгляд, казалось, что при наличии необходимого оборудования пластинацию без особого труда проведет кто угодно. После того как разложение тканей останавливалось за счет закачки формалина в артерии и вены, ключом к успеху, по словам фон Хагенса, являлось наличие возможности ввести жидкий полимер в каждую клетку методом так называемого принудительного вакуумного проникновения. После первого шага замещения жидкостей, в ходе которого тело кладется в ацетоновую ванну для вытеснения воды и жирных кислот, образец помещается в вакуумную камеру. Давление понижается до того значения, когда ацетон закипает, испаряется из тканей и откачивается. Образовавшиеся пустоты заполняются раствором полимера. Этот процесс продолжается до полного насыщения тканей, в течение нескольких дней для тонких срезов и недель для целого тела.
Целые недели!..
Что ж, в теории все было просто. Но даже если у Микеланджело-убийцы действительно имелись деньги и знания для того, чтобы создать собственную лабораторию пластинации, то у него под рукой не было достаточного количества мертвых тел…
Да. Вот та самая маленькая деталь, которая больше всего беспокоила Сэма Маркхэма. Из интернет-странички «Мира человеческого тела» становилось ясно, откуда Институт пластинации, сокращенно ИП, расположенный в немецком городе Гейдельберге, получал исходные образцы. Большая их часть поступала в рамках так называемой донорской программы от тех, кто официально завещал свои тела фон Хагенсу и его команде для проведения пластинации.
— Но кто эти люди? — спросил Маркхэм вслух. — Где их фамилии?
Снова полистав материалы, Сэм так и не смог отыскать имена доноров. Да. Таков был общий настрой сайта, всего Института пластинации фон Хагенса. Несмотря на краткую зловещую прелюдию о благодарности донорам, мертвым и живым, далее об их телах говорилось лишь как о товаре, материале для широкого круга анатомических исследований, настоятельно требующих пластинированных образцов.
Повидав в своей жизни немало трупов, Сэм Маркхэм прекрасно сознавал, что, как и в его ремесле, в медицине и анатомии необходима бесстрастная объективность. Он очень хорошо понимал, что для качественного выполнения своей работы при осмотре жертвы убийства ему требовалась отчужденность. Поэтому Маркхэм понимал практичный подход фон Хагенса, относящегося к донорским телам лишь как к материалу. Однако ему также было очевидно, что своими выставками, на которых освежеванные экспонаты застыли в позах людей, пьющих кофе, наносящих удары карате и даже скачущих верхом, организаторы «Мира человеческого тела» подсознательно призывали зрителей не только видеть фигуры застывшими в жизни, но и смотреть на них просто как на тела, полностью оторванные от жизни, когда-то наполнявшей эти персоны.