— Слушаюсь, сэр, — снова сказала Салливан, набирая номер на сотовом телефоне.
— Агент Маркхэм! — начала Кэти, чувствуя, что разговор о Микеланджело вернул ее на землю, помог ей стать собой. — Я отдаю себе отчет в том, что моя фамилия высечена на постаменте этой страшной вещи. Поэтому вы считаете, что я имею какое-то отношение к этому психопату. Но неужели вы действительно думаете, что тот, кто прислал мне эти записки, и есть убийца, расправившийся с Томми Кэмпбеллом и мальчиком? Вдруг это просто дело рук какого-то придурка, прочитавшего мою книгу? Я хочу спросить, неужели вы подозреваете, что преступником может быть один из моих студентов?
— Я ничего не знаю, — ответил Маркхэм. — Но Томмазо — итальянский вариант имени Томас. Хочу заметить, что это очень странное совпадение. Сначала вам подкинули стихотворение, посвященное юноше по имени Томми, затем посвятили статую молодого парня, которого звали так же.
Кэти внезапно стало страшно, но еще больше она устыдилась собственной глупости. У нее загорелись щеки при мысли о том, что она сама не сопоставила два имени, когда упомянула Кавальери.
Но самым неприятным оказалось то, что специальный агент Маркхэм это сделал.
Стены комнаты на втором этаже бывшей конюшни были обшиты изнутри звукоизолирующим пенопластом от пола до низкого потолка. Окна заделали уже давно, и даже когда зажигались все лампы дневного света, благодаря черной поверхности пенопласта помещение обволакивала гнетущая темнота, которой, казалось, не было конца и края. В ходе работ по переоборудованию конюшни Скульптор сознательно обнажил балки перекрытия, чтобы хоть как-то увеличить высоту потолка. Они тоже были выкрашены в черный цвет. В дальней части жилой комнаты, там, где прежде находилась лебедка для подъема экипажей, Скульптор установил автоматический лифт. Это позволило перемещать вверх и вниз старый прозекторский стол через люк в полу в духе Франкенштейна. Иногда, находясь в легкомысленном настроении, Скульптор и сам катался на этой штуковине с этажа на этаж.
В противоположном конце комнаты, там, где была дверь, в одном углу располагалась необходимая техника. На Г-образном столе стояли два компьютера, три монитора с плоским экраном, принтер, телевизор с жидкокристаллическим экраном, цифровые фотоаппарат и видеокамера, а также прочие навороченные приспособления, которые время от времени требовались Скульптору для работы. В другом углу он хранил кое-какое медицинское оборудование, совсем не такое, как то, что было в отцовской спальне, предназначенное совершенно для другой цели.