— Что?
— Обе убитые были рыжими. У Дюннэ в краску для волос было подмешано что-то рыжеватое, и я сам был свидетелем, как… впрочем, не в том дело. Но ведь Эстренка тоже уйму волос в конюшне оставила, разных, но прежде всего морковного цвета. Так что, начиная поиски, он для начала туда заглядывал. Так ему легче было. Ты ведь знаешь, как трудно заглянуть в помещение, в котором раньше не бывал. Чем лучше знаешь и помнишь место, которое хочешь в шаре увидеть, тем легче достигнуть цели. А в конюшню юный Сусвок мог входить свободно, не то что в бордельные комнаты, особенно те, что наверху, где девушки работают. Кроме того, бордель есть бордель, его иначе строят, нежели обычный дом. Хороший мастер и материалы противошаровые использует, и заклинаниями стены защитит. Нечто подобное было у вас в подвале, где Уна лежала, хотя там скорее речь шла о защите сундука с ценностями или склада дорогих вин. Короче говоря, пока двери были заперты, у юного Сусвока не было возможности заглянуть внутрь. Хотя он наверняка пытался. На «рабочее место» Эстренки он поглядывал так часто и подолгу, что солидный кусок крыши осушил, стены нагрел… Постоянный след оставил. Вот почему мне приснилось его лицо.
— Лицо? Откуда ты знаешь, что его? Ты же его в глаза не видел.
— Но потом увидел отца. И вспомнил, что ты дважды о прыщах наследника упоминала. А та морда, что во сне явилась, здорово прыщавой была.
— Ишь какой ты прыткий. Уже тогда знал?
— Нет. Честно говоря, Ленда, магия — всего лишь магия. Она всегда оставляет следы, а я в основном занимаюсь поисками таких следов. В этом я силен без хвастовства. А там у вас происходили странные вещи. Я их не понимал, не мог объяснить. Тогда подумал… Не смейся, но я подумал, что, возможно, Дюннэ и другие немного правы. В том, что это… кара Божья.
— А разве нет? — серьезно спросила она. — Ты уверен?
— Не уверен. Жрецы говорят, что неисповедимы пути Господни. Все можно истолковать, исходя из такого положения. Все. Но я думаю, если бы Бог хотел Унеборгу примерно наказать… Не прыщавый сопляк без опыта, а только сам Бог, знающий все, а значит, и женскую анатомию… Поэтому вряд ли бы он ошибся и угодил огнем прямо в мочеиспускательный канал.
Потом они долго молчали, стоя у балюстрады локоть к локтю и глядя вдаль, на широко разлившуюся реку. Мягкий, еще теплый ветерок приносил на пристань желтые и красные листья, пух бабьего лета и вонь городских сточных канав. Портовый кран скрипел, десятник лаялся все паскуднее. Ленда поставила ногу на нижнюю перекладину барьерчика, принялась ее отряхивать.