Думаю, именно этого недоставало Бхавину. Он познавал рынок в восьмидесятые и подсознательно сохранил типичный для той эпохи безудержный оптимизм яппи. От этого оптимизма его даже обвал начала девяностых не излечил.
Он постучал длинным пальцем по конверту:
— Ты хочешь стать журналистом. Не самый легкий бизнес. Платят мало, да и сама печатная журналистика все больше становится анахронизмом. Я даже немного удивлен. Ты определенно вышел из иной, чем большинство твоих коллег, среды, но именно это меня в тебе и привлекало. Полагаю, ты еще возвратишься, но останавливать сейчас не буду. Ты во многом напоминаешь меня самого. Я тоже уходил из бизнеса лет десять назад, пытался заниматься собственным виноградником. Но вернулся, потому что с простотой успеха в этом бизнесе не сравнится ничто. Деньги хороши своей исчисляемостью. Они — мерило объективного успеха. В журналистике этого достичь трудно. Что ж, пожалуй, следует пригласить сюда Катрину. Она уже знает?
— Нет. Я с ней пока не говорил.
— Это ее наверняка убьет. Катрина очень высокого мнения о тебе. Послушай, Чарлз, еще не поздно сделать вид, что все это было кратковременным затмением. Я соберу немного деньжат тебе на бонус, мы даже поднимем тебе зарплату до семидесяти пяти тысяч. Мне и впрямь не хочется тебя отпускать.
Предложение прозвучало соблазнительно, и я выглянул из кабинета, чтобы председатель не догадался о моих сомнениях. Посмотрев на два стола, мой и Мэдисон, осиротевший после ее смерти, я подумал о днях, проведенных в беспокойстве о рынках и компаниях и страхе перед собственной некомпетентностью. Подумал и уже с ясными глазами повернулся к председателю:
— Я все решил. Давно хотел попробовать себя в журналистике. И потом, нынешняя ситуация на рынке, весь этот негатив… давит. Мне очень жаль, что приходится так поступать, оставлять незаконченными некоторые дела, но я должен пройти свой путь до конца. Надеюсь, вы понимаете.
Я окликнул Катрину, и она вошла в кабинет, встревоженно морща лоб.
— В чем дело? У меня через десять минут телеконференция с японцами, так что задерживаться не могу. — Она села на диван, сбросила туфли под кофейным столиком, но тут же выудила их оттуда, заметив, что председатель смотрит на ее ноги, обтянутые прозрачными колготками.
— Чарлз решил покинуть нас. Ну же, Чарлз, говори свою речь.
— Извини, Катрина. Мне было очень приятно…
Ее губы сжались в тонкую белую ниточку, по скулам, будто изливаясь из глаз, потекли красные пятна.
— Куда ты уходишь? К конкурентам? Если да, то, клянусь, я тебя урою. Ты многое здесь получил, Чарлз. Мало кто решился бы дать шанс зеленому новичку с комплексами. Это я сделала из тебя настоящего трейдера и не потерплю, чтобы плодами моих стараний пользовался кто-то еще. Чем мы можем его удержать, Олдос?