Машина мчалась мимо огромных плакатов, выставленных на перекрестках. Одни плакаты призывали немецкое население сдавать для армии теплые вещи, и тут же — на других — министерство пропаганды крикливо возвещало о скорой победе. Призывы явно не согласовывались между собой.
Несмотря на регулярные налеты английских бомбардировщиков на Берлин, пригород был почти не тронут. Но здесь уже чувствовалась тревога. Окна домов были крест-накрест перечеркнуты полосами бумаги, шофер грузовика стал часто останавливать машину, открывая дверцу кабины и прислушиваясь к настороженно застывшей тишине, словно чего-то ждал.
Из-за этих бесконечных остановок лишь в густых сумерках автомобиль затормозил у Трептов-парка. Здесь шофер, юркий, весь какой-то взъерошенный парень, уже не прислушивался: даже сквозь гул зауэровского мотора был ясно различим нарастающий гул самолетов. Пассажиры мигом покинули машину и, следуя за шофером, как цыплята за квочкой, скрылись в подвале почти неразличимой хозяйственной постройки.
В полной темноте шофер уверенно спускался все ниже, ориентируя пассажиров негромкими окриками. Увлекаемый общим страхом, Клаус последовал за всеми.
Внезапно яркий свет ослепил Клауса. Зажмурившись и дав успокоиться глазам, он оглядел место, куда неожиданно занесла его надвигающаяся бомбардировка.
Клаус удивился тому, что сейчас, когда весь огромный Берлин растворился в ночи, в подвальчике, затерянном среди многочисленных аллей Трептов-парка, вдруг горит яркий свет.
Клаус глянул в зал, заполненный людьми, сидящими за уютными столиками, и растерялся, не зная куда себя деть. Он стоял, словно начинающий клоун на цирковой арене под разноцветными юпитерами, не представляя, чего ждет от него публика.
Публика ничего не ждала. Она занималась своим делом, своим «цирком». И никому, совершенно никому не было дела до обер-лейтенанта с Железным крестом на сером фронтовом кителе.
— Господин обер-лейтенант, не маячьте. Прошу вас, — окликнул юркий парень панибратски, совсем не признавая, видимо, субординации, и повел Клауса прямо через весь зал, мимо уютных столиков, почти к самой плюшевой занавеске, из-за которой, точно артисты в провинциальном театре, выныривали официанты с подносами на вытянутых руках.
Шофер по-хозяйски уселся за стол, приглашая Клауса сесть рядом, и лишь успел повернуть голову, как к нему подкатилась пышногрудая официантка.
— Две водки и два пива, — приказал парень, не глядя на заискивающую перед ним женщину.
Было понятно, что парень здесь свой человек и, видимо, рад очередной бомбежке как случаю еще раз попасть в райский подвальчик. Но, видимо, он и без бомбежки остановил бы свой автомобиль у этого подвального гаштета.