. Стихи эти я послал Вам, чтобы «закрепить» своей подписью свое возвращение в «Возрождение», за неимением других. Но поэзия имеет свои законы: уродовать стихи заменой строчки многоточием мне крайне не хочется. К тому же я не сообразил, что такого рода «реторика нигилиста» — не совсем уместна в пасхальной книжке. Вывод: будьте Другом, уберите эти стихи (оба) вообще
[37]. С должным Тактом объясните Абр<аму> Ос<иповичу,> что это не каприз с моей стороны. В следующую книжку пришлю что-нибудь «о луне и звездах» и дело с концом.
И буду рад, что не напечатаю вообще этих стихов, которые мне вообще не нравятся. Кстати, в свое время их (т. е. первое) мне вернул Мельгунов, — только он желал, чтобы февральская (любезная его сердцу грязь была заменена «октябрьской», на что я не согласился. Такое уж невезучее стихотворение…
Как бы там не было: либо печатайте с патриархом — либо (что меня вполне устроит) подождите до след<ующей> книжки. Рассчитываю (и вполне полагаюсь) на Ваш дружеский такт в этом деле.
Относительно издания моих стихов — что за вопрос? — как говорили в Одессе. Само собой я был бы очень рад издать собрание своих стихов. Нов<ый> Журнал с полгода назад собрался было издать такое собрание моих стихов, но потом что-то закис и, думаю, что они, прогорая, никогда не издадут[38]. Т<ак> что в отношении «Возрождения» я совершенно свободен. Очень тронут Вашим желанием чем можете мне услужить и буду очень рад, если что-нибудь из этого получится. Сообщите подробнее как и что.
Tant pis (тем хуже — фр.) — если теряю — очень нужны мне две тысячи за две страницы стихов. Ну наверстаю в след<ующем> №. Извините, что так неряшливо во всех отношениях пишу — и это мне сейчас трудно. И. В. Одоевцева Вам кланяется и благодарит за милые слова о ее романе. Она напишет Вам сама. Ваш всегда
Георгий Иванов.
P.S. От Смоленского давно ни гу-гу. Я ему предложил на выбор рецензии у Вас или в Нов<ом> Журнале. Но он ничего не ответил. Спросите его сами, чего он хочет.
11
8 апреля 1957 г.
Дорогой Игорь Константинович,
Еще десять дней, покуда мне делают зверские впрыскивания, мне нельзя ничего делать «умственного», и письма относятся тоже к этому. Так что — pardons bien, mais pardons bien. Ну плюньте и забудьте Вы инцидент с бородой: признаю и свою вину, что задержал корректуру. Теперь еще одна моя вина, более серьезная. Я забыл в свое время исполнить просьбу И. Одоевцевой и сказать Вам, что у «Года жизни» ведь имеется конец, Вам еще не отосланный, ибо требует переписки с черновика. Это драматический конец, освещающий всю вещь. Он длиной страниц в 25 «Возрождения». Тороплюсь Вам об этом сказать, чтобы Вы загодя сохранили нужное место.