Проза из периодических изданий. 15 писем к И.К. Мартыновскому-Опишне

Георгий Иванов, в зрелые годы очень редко писавший политические стихи, едва ли не лучшие из них опубликовал в парижском журнале «Возрождение». Вскоре после начала сотрудничества с ним за его подписью появились следующие впечатляющие строчки (1949, № 5, сентябрь-октябрь):

Последние из ивановских стихотворений, напечатанных при его жизни в «Возрождении» (1957, № 64, апрель) — «Стансы» — также носили сугубо политический характер: написаны на смерть Сталина. Они могли бы появиться и раньше, в 1953 году, но были отвергнуты главным редактором журнала той поры С. П. Мельгуновым из-за непочтительных по отношению к Февральской революции 1917 года строчек: «И меркнет Русская корона / В февральскую скатившись грязь».

«Возрождение» издавалось с 1949 года и продолжало традиции довоенной парижской газеты «Возрождение» (1925–1940), первым главным редактором которой был П. Б. Струве и в которой в 1930-е годы регулярно писал на литературные темы основной противник Георгия Иванова в эмиграции Владислав Ходасевич.

И газета, и журнал издавались на деньги промышленника и мецената Абрама Осиповича Гукасова, настоящая Фамилия Гукасянц (1872–1969), жившего с 1899 года преимущественно за границей. В 1949 году главным редактором «Возрождения» стал И. И. Тхоржевский. Вскоре его сменил Сергей Петрович Мельгунов (1880–1956), историк и общественный деятель, приговоренный большевиками в 1920 году к смертной казни, замененной на десятилетний срок тюремного заключения. Летом 1922 года он подал прошение во ВЦИК и ГПУ о разрешении выехать за границу и осенью был выслан из России.

Журнал «Возрождение» имел подзаголовок «Литературно-политические тетради» и называл себя «Органов русской национальной мысли». Девиз, под которым «Возрождение» выходило в 1950-е годы, звучал так: «Величие и свобода России». Направления и газета и журнал всегда придерживались неизменного: православного, русско-центричного и антисоветского. Самому Георгию Иванову подобной позиции — при всей ее расплывчатой простоте — чураться не приходилось. Во всяком случае, она была ему гораздо ближе, чем тому же Ходасевичу. Но вот парадокс: Ходасевич трудился в «Возрождении» не покладая пера, Георгию же Иванову пребывание в нем обрыдло довольно быстро.