Как обидно! И эти люди называли себя ее друзьями? Как же она в таком случае одинока!
А с другой стороны — не стоит обижаться на судьбу. Все случившееся необходимо пережить. Это прозрение поможет ей понять, что за чудовище она собой представляет. Пугало, как выразился Кристиан.
Джейн резко встала с дивана и подошла к зеркалу. Там она увидела себя и всю убогую обстановку комнатушки. Восемь лет она живет тут и даже не обращает внимания на аскетизм и бедность всего, что ее окружает. А студентка Алиса вытрясла из родителей деньги, арендовала квартиру, выкрасила стены в малиновый цвет («Он возбуждает!») и теперь водит туда мальчиков всех мастей и национальностей.
А она — серая мышь. И стены у нее серые. И купальник. И волосы. И даже лицо от всего этого, а может, от пережитого за день кажется серым. Джейн сбросила серый (!) сарафан и осталась в трусиках и в лифчике. Надо посмотреть правде в глаза и наконец-то оценить себя по достоинству.
Правда оказалась невеселой. Острые колени, тощие бедра, никакой талии, никакой груди… Волосы какого-то невеселого мышиного оттенка. Лицо… Когда-то у нее были большие голубые глаза. Но теперь из-за очков в уродливой оправе кажутся маленькими, а нос и рот вообще потерялись рядом с огромными окулярами.
Джейн помотала головой, еще раз посмотрела на все это и отвернулась от зеркала. Как же так? Она что, раньше была совсем слепа? Получается — да.
Да, она пугало, и не на что тут обижаться. Да, ни одна девчонка не поверит, что Пол выбрал ее, а не какую-то загадочную Миранду. Да, Алиса не должна возвращать ей Пола. Полу нравится Алиса, вот и хорошо. А она… А она будет…
Джейн схватила попавшуюся под руку вазочку и запустила ею в стену. Потом уселась на пол среди черепков и беззвучно заплакала. Этим событием, подумала она, можно вполне закономерно окончить сегодняшний день.
Пол сцены сверкал всеми цветами радуги. Огни софитов слепили глаза, а голоса и аплодисменты, вызванные ее появлением, не утихали.
Какой-то незнакомец в белом и в маске вышел на сцену и встал рядом с ней. Ноги Джейн подкашивались от восторга, робости и ужаса одновременно.
— Разрешите еще раз представить вам, — мужчина сделал широкий жест рукой, — нашу дорогую Джейн. Самую красивую, самую обаятельную девушку на свете…
Он говорил еще что-то, но его голоса было почти не слышно, потому что зал взорвался новой волной аплодисментов. Аплодисменты долго не умолкали, а потом сквозь шум снова прорезался голос этого мужчины в маске:
— …И послушаем, что она нам сейчас скажет.
Джейн взяла у него микрофон и низким, соблазнительным голосом, совершенно не похожим на ее собственный, сказала: