Бет так далеко откинула голову, что едва удержалась на ногах. Марк дернулся, чтобы поймать ее.
— Мы такие маленькие, — пробормотала она, вернув себе равновесие, ее лицо было по-прежнему поднято к небу. — Как думаешь, есть там где-нибудь такие же Марк, Бет и косатка, борющиеся за жизнь?
— Ну, скажем… такое возможно.
Мысли Бет были обращены к звездам.
— Невозможно верить в то, что жизнь существует только на одной планете, когда вокруг миллион мерцающих огоньков.
— Планет ты не видишь. Только Солнце и Солнечную систему, полную звезд.
Она обратила на него холодный взгляд и долго размышляла над его словами. Марк нахмурился. Речь Бет становилась нечленораздельной, ее веки отяжелели. Вскоре ему придется увести ее из холодной воды. Бет может простудиться.
— Мы такая крохотная, незначительная частичка в чем-то настолько большом, — пробормотала она. — Как мы вообще можем считать, что что-то получается неправильно? Как мы можем делать вывод, что происходящее правильно? Наша жизнь, наполненная переживаниями, всего лишь мерцание взгляда Вселенной. Мы не имеем значения.
Марк перестал поливать водой косатку:
— Здесь и сейчас мы с тобой имеем значение. И правильность жизни не определяется ее продолжительностью. Ее правильность определяется тем, чем она наполнена.
— Наполнена?
— Любовью, радостью. — Он посмотрел на косатку. — Состраданием.
Она наклонила голову, чтобы посмотреть на него:
— Даже если всего на миг?
— Я предпочел бы мгновение наслаждаться истинной красотой, чем сто лет жить обыденно. А ты?
Она моргнула усталыми веками и тихо сказала:
— Из тебя получился бы хороший астронавт.
Марк нахмурился.
— Вспомни четвертый класс школы. Ты хотел быть космонавтом и спасать космическую принцессу… — У Бет постукивали зубы.
Он оцепенело улыбнулся:
— Я годами об этом не вспоминал. Не могу поверить, что ты об этом помнишь.
Она пристально посмотрела в его глаза:
— Я помню все.
Она доводила его до бешенства на игровой площадке, настаивая на том, что будет астронавтом, а не принцессой. Именно тогда формировались ее замашки сорвиголовы. Марк испытал неистовую радость оттого, что Бет держалась за эти воспоминания. Можно предположить, что она не переставала терзаться от мысли, что помешала их дружбе.
Улыбка Марка померкла.
— Расскажи мне о своей маме, — тихо произнесла Бет.
Марк мгновенно насторожился, когда она посмотрела на него в упор.
— Что между вами произошло?
Его сердце глухо заколотилось.
— Разве мы уже не говорили об этом?
— Нет. Я спросила, ты отмахнулся от вопроса.
— Разве тебе это ни о чем не сказало?
— Сказало. О том, что ты не желаешь разговаривать.