Яростные проклятия, выкрикиваемые чьим-то резким и хриплым голосом, рассеяли хмельную дрему старого матроса. Он открыл для начала только один правый глаз и скорчил гримасу. Черт их всех побери! Что там опять стряслось? Он открыл другой глаз. Господи, неужели нельзя даже прикорнуть на минутку? До чего же незавидная у него участь! Чем больше платят за работу, тем жарче эти бездельники спорят между собой. Якоб поклялся обо всем сообщить капитане, как только вновь сможет твердо стоять на ногах. Пока же он пьян, не стоит соваться со своими наблюдениями к Сирене. Сейчас можно было лишь постараться немного унять шум в голове. Что за подлый мужской жребий — вечно мучиться от похмелья…
Внезапно в густых тисовых зарослях послышался какой-то треск. Уж не фрау ли Хольц следит за ним, желая опять пристать со своими нравоучениями? Посмотрим, посмотрим…
Якоб протер глаза и чуть не вскрикнул от изумления: Дик Блэкхарт! Господь Всевышний! Почему же тогда у него не кружатся над головой ангелочки с арфами в руках? Нет, фрау Хольц была права, когда предупреждала своего друга о вреде пьянства и о том, какие страшные видения могут зарождаться в мозгу, изъеденном горячительными напитками! Хотя, с другой стороны, откуда старухе знать обо всем этом?
С трудом встав на четвереньки и при этом не выпуская бутылки из рук, Якоб попытался подползти ближе к живой изгороди. Так и есть: Дик Блэкхарт жив и здоров! Якоб готов был поклясться, что на этот раз слабые стариковские глаза не обманывают его и что он не бредит спьяну.
— Гром и молния, — проворчал старик, — ты? Что ты здесь делаешь?
Нечеткая мужская фигура слегка пошевелилась, а затем бесшумно исчезла в гуще зарослей. Якоб на минуту зажмурился, потом снова открыл глаза: никого! Он тупо посмотрел на бутылку с ромом и с силой швырнул ее в сторону живой изгороди. Если всякий раз, когда он будет прикладываться к чарке, ему станет являться Дик Блэкхарт, то лучше завязывать с выпивкой. И немедленно. Только трезвые душеспасительные беседы с фрау Хольц и крепкий кофе! И ничего больше.
Якоб улыбнулся, довольный тем, что у него такая сильная воля, и потом, прислонившись к дереву, снова задремал.
* * *
Тем временем Сирена и ее экономка прогуливались по саду, с одобрением отмечая, как быстро и хорошо идут работы по приготовлению к бал-маскараду. Прежние владельцы особняка, судя по всему, отдали определенную дань садоводческому искусству, так что оставалось лишь нанять несколько опытных работников, чтобы и впредь поддерживать здесь гармонию.
Погода стояла по-прежнему ясная, пышная трава на газонах была сухой. На клумбах распустились первые весенние цветы, густо зазеленела аккуратно подстриженная живая изгородь. Фруктовые и декоративные деревья также щеголяли свежей глянцевитой листвой. Но самым эффектным среди них было некое странное, уже усыпанное первыми цветами дерево, которое один садовник назвал деревом дождя. Его листья походили на перья фантастической птицы, оплетенные золотой канителью. Они отражали солнце подобно доспехам древнего воина. Именно возле этого сказочного стража Сирена устроила в тени ветвей помост для музыкантов.