Бледный и больной Бисмарк прибыл к ней в полдень в закрытой карете несмотря на хорошую погоду. Он спросил у Понсонби, нельзя ли ему сесть в присутствии королевы. На сей раз уступить пришлось ей — она согласилась отговорить Моретгу от замужества с Александром Баттенбергским. Ей сообщили, что в Дармштадте Сандро влюбился в какую-то оперную певицу. Вытирая после их беседы лоб, Бисмарк воскликнул: «Какая женщина! Но с ней можно договориться!» Виктория попросила его представить ей свою жену, которую нашла «старой, мужеподобной и не очень симпатичной» (последнее слово она написала по-французски).
Вечером, во время торжественного ужина Бисмарк вновь целый час проговорил с королевой. В свои семьдесят три года он был как никогда огромным и толстым и как никогда ярым реакционером. Покидая Берлин, Виктория не смогла сдержать тяжкого вздоха при мысли о ее бедном Фрице: «Ну почему первыми всегда уходят самые лучшие…»
Она не поехала месяц спустя на свадьбу своих внука и внучки, Генриха Прусского и Ирены Гессенской. Фрицу хватило сил надеть в последний раз свою форму генерала померанских уланов, но из церкви его вывезли на кресле-каталке.
15 июня, после трех месяцев царствования, император Германии скончался в том самом замке, где он был так счастлив со своей Вики. Королева телеграфировала своему внуку Вилли, отныне императору Вильгельму II: «Мое сердце разбито… Помоги своей бедной матери и сделай все, что сможешь, для нее. Старайся следовать по пути, проложенному твоим отцом, самым лучшим и благородным из людей. Твоя бабушка К.И.В.».
Панцирь ее эгоизма дал трещину. Впервые со смерти Альберта на свете появилась женщина более несчастная, чем она сама! Едва его отец испустил дух, как Вилли приказал окружить родительский замок кольцом солдат, чтобы его мать не смогла вывезти никакие документы: «Дорогая моя, бедная моя девочка… На твою долю выпали еще более тяжкие испытания, чем на мою. Мне не пришлось увидеть, как другой занимает место моего любимого ангела. Думаю, что я не смогла бы этого перенести!»
Доктор Макензи выставил королеве счет в 12 тысяч фунтов стерлингов за те тринадцать месяцев, что он провел рядом с Фрицем, «пожертвовав ради этого всей своей клиентурой». Он навсегда будет вычеркнут из списка придворных врачей за то, что предаст клятву Гиппократа, опубликовав брошюру под названием «Роковая болезнь Фридриха Благородного», в которой он обвинял немецких врачей в некомпетентности. Он дал одной голландской газете интервью, попавшее затем в берлинскую прессу. Вилли скажет по этому поводу: «Английские врачи убили моего отца, мне их вмешательство стоило руки, и все это произошло по вине моей матери, которая не доверяет немецким врачам».