Но письма не могут заменить присутствие человека, и неуемный Конрой почувствовал себя наконец хозяином в Кенсингтоне. Баронесса Шпэт, выражавшая недовольство по поводу непомерных притязаний ирландца и его фамильярного обхождения с герцогиней, была отправлена назад в Германию. Деятельный контролер заменил ее одной из своих приятельниц, леди Флорой Гастингс. Он не решался нападать на Лецен, но все труднее выносил ту привязанность, что Виктория испытывала к баронессе, и то доверие, что выражал ей король. Леди Флора не упускала возможности высмеять манеры немецкой гувернантки, имевшей, в частности, привычку жевать семена тмина. Та же, в свою очередь, писала длинные письма своей сестре и жаловалась в них на враждебную атмосферу, окружавшую ее в Кенсингтонском дворце: стоило ей войти в комнату, как герцогиня и Конрой тут же замолкали или начинали шептать что-то друг другу на ухо.
Поездки, которые так раздражали Вильгельма IV, возобновились. Та, что была предпринята летом 1832 года, продлилась почти три месяца. Накануне отъезда герцогиня вручила дочери тетрадь в кожаном переплете с тем, чтобы та каждый вечер записывала туда свои впечатления. Виктория сохранит эту привычку на всю свою жизнь. «Я проснулась в половине седьмого утра и в семь часов встала», — записала она в первый день. На сей раз выбранный путешественниками, которых шутники окрестили «конройяльским кортежем», маршрут пролег через Уэльс и центральные графства. Розово-зеленая шекспировская «Merry England»[15] с ее деревушками, лужайками и увитыми цветами портиками вдруг ощетинилась заводскими трубами и затянулась дымовой завесой. Виктория впервые в жизни увидела доменную печь. А главное, открыла для себя губительные последствия промышленной революции: «Мужчины, женщины, дети, пейзаж вокруг и дома — все было черным». По вечерам местная знать устраивала в своих замках пышные приемы. Но английская деревня — это не только богатые землевладельцы. Два миллиона крестьян вместе со своими женами и детьми жили там в таких же ужасающих условиях, в каких жили в городах рабочие. «Жизнь диких племен в Америке во сто крат лучше, чем жизнь английских сельскохозяйственных рабочих, в особенности в том, что касается их невежества и забитости», — писала «Морнинг кроникл». Тиф, голод, паразиты, неграмотность царили в деревнях, где народ уже начинал роптать против своих хозяев, державших их в рабстве или выгонявших их из жалких домов, чтобы не платить налог на рабочую силу. Народные массы, жаждущие перемен, радостно приветствовали юную принцессу и ее мать. Поездка обернулась для них настоящим триумфом, и Конрой только и думал, что о ее продолжении. Следующим летом они двинулись на юг, а в 1834 году — в сторону Гастингса: «Шестеро моряков в грубых синих блузах, красных шапочках и больших белых фартуках под звуки фанфар поднесли нам увитую цветами корзину, полную рыбы». Все эти поездки, находившие живой отклик в прессе, приводили короля все в больший гнев.