Симона лениво осмотрела зал. Элен де Ларж не было.
— Мадам де Ларж на удивление осмотрительно соблюдает траур, — заметила она брату.
— Мне кажется, я слышу кошачье мяуканье! — поддразнил Алекс.
— О-о, замолчи! — сказала она и закружилась в руках следующего партнера.
После танца, вернувшись к Алексу, Симона сказала:
— Я надеялась увидеть Тони сегодня. Ты не знаешь, почему ее и Роба нет на балу?
— Я знаю не больше твоего, Симона. — Его взгляд следовал за каштановой головкой Орелии, наклонившейся к Клерио. — Только то, что было в записке Тони.
— Я сержусь на нее за то, что она не сказала, почему она и Роб изменили свои планы. Маман беспокоится, что один из ее бесценных внуков заболел.
Симона увидела месье Отиса в кругу зрителей на краю танцевальной площадки. Многие держали в руках бокалы шампанского или рома. Художник не пил, и по его напряженному взгляду она поняла, что он подойдет к ней, как только закончится танец.
— Проводи меня через зал, когда кончится музыка, Алекс. Я боюсь, что месье Отис собирается пригласить меня на вальс.
— Почему ты избегаешь нашего знаменитого гостя? Он наступает тебе на ноги?
Но было слишком поздно. Музыка закончилась громким аккордом, и художник направился к ним.
— Извини, — без нотки раскаяния прошептал Алекс, и, когда Отис сказал: «Окажите мне честь, мадемуазель Арчер», Алекс отпустил ее и пошел приглашать свою жену.
— Добрый вечер, месье Отис.
Он был очень серьезен и бледен.
«Что-то случилось», — подумала она с дурными предчувствиями. Когда музыканты заиграли вальс, она положила руку на его плечо. Может быть, что-то заставило его осознать всю полноту его риска.
— Пожалуйста, улыбайтесь, пока я буду говорить, мадемуазель, — прошептал он, обнимая ее за талию. — Боюсь, у меня плохие новости.
Она заглянула в его мрачные глаза, так не соответствующие улыбке, и ее дурные предчувствия усилились.
Он закружил ее подальше от других танцоров и сказал:
— Очень печальные новости.
У нее во рту неожиданно пересохло от страха.
— Что случилось, месье? Вы?.. — Симона хотела сказать «в опасности», но вовремя вспомнила, что ей не полагается знать истинную цель его визитов на различные плантации.
— Улыбайтесь, мадемуазель, прошу вас. Это… — Отис огляделся, чтобы убедиться, не слышит ли кто, и прошептал: — Чичеро.
Ее охватил озноб.
— Да?
— Он… прошлой ночью отряд вооруженных всадников… — Отис запнулся. — Они поймали его.
— О Господи! — воскликнула она почти беззвучно и почувствовала, как кровь отливает от ее лица и холод распространяется по щекам. — Где… что… он?..
— На болоте.