Он привел Симону к простой мраморной усыпальнице, покрытой стелющимися растениями, которую она помнила с детства.
— Я знаю об этом, — сказала Симона, пожимая плечами. — Месье маркиз, муж моей двоюродной бабушки, похоронен здесь.
Он не ответил, только вытащил из сапога страшного вида нож. Симона задохнулась… как она могла так рисковать! Но что-то в этом мужчине успокаивало страхи и внушало доверие. Она оставалась рядом с ним, пока он срезал растения, одолевшие мрамор. Постепенно появилась надпись:
«Жан-Филипп, маркиз де ля Эглиз.
1804–1824».
— Посмотрите на даты, — сказал он. — Месье маркиз, его отец, похоронен во Франции. Мать Жана-Филиппа была рабыней-окторонкой, но ваша двоюродная бабушка, у которой не было своих детей, вырастила Жана-Филиппа как своего белого сына, и она также вырастила вашу осиротевшую мать, свою племянницу. Они росли, считая себя троюродными братом и сестрой, и влюбились друг в друга.
Симона была в смятении. Ее рассудок говорил ей: «Нет! Нет! Нет!» Но она чувствовала вторжение злого рока, потому что уже слышала эту историю, правда не такую ужасающую версию.
— Когда он решил жениться на вашей матери, ваша двоюродная бабушка сказала ему, что это невозможно, потому что он африканец. Он заявил, что женится на ком захочет, и она лишила его наследства, а потом и жизни.
— Это был несчастный случай! — запротестовала Симона. — Тетя Анжела была убита горем. Вот почему она ушла в монастырь и оставалась там до самой смерти.
— Это не был несчастный случай, — сказал Чичеро Латур. — Ваша двоюродная бабушка застрелила его, когда он пытался увести вашу мать силой. Чувство вины привело ее в монастырь.
— Нет!
— Настоящую правду никогда не говорили. Ваша двоюродная бабушка могла бы сказать, что стреляла в самообороне, но она не могла признать молодого человека, которого все считали ее сыном, незаконным ребенком своего мужа и горничной. Так что она заявила, что это трагическая случайность. Но каждый раб в Новом Орлеане знает правду.
— Я не желаю слушать! — рассвирепела Симона, поворачиваясь к нему спиной. — Неужели вы думаете, что эта фантастическая история заставит меня молчать?
— Спросите вашу мать. Или спросите Оюму.
Симона быстро пошла по дорожке туда, где оставила свою лошадь.
Чичеро Латур последовал за ней, тихо говоря:
— Мне придется оставить Милу в этом старом доме на несколько дней, пока я договорюсь о ее переправке на Север. Мне слишком рискованно возвращаться, и все это время Милу будет без еды.
— Почему вы говорите это мне? — воскликнула Симона. — Вы с ума сошли? Я не могу помочь ей!