— Оюма? Он должен быть свободным. Он — Роже.
Симона вскинула голову:
— Это невозможно!
— Вы не знали, что он сводный брат вашей двоюродной бабушки, тети вашей матери, вырастившей ее?
— Я не верю этому!
Ее сердце вдруг бешено заколотилось. В Оюме кровь семьи ее матери? Он — прямой потомок одного из двух аристократов братьев Роже, бежавших от французской революции в Санто-Доминго, а затем в Луизиану, когда раб Туссен Увертюр возглавил ужасное восстание рабов, — восстание, о котором она слышала столько рассказов в детстве?
Это не может быть правдой!
— Кто вы? — спросила она. — Почему вы думаете, что хорошо знаете семью моей матери?
— У Нового Орлеана нет секретов от своих слуг. Моя мать была служанкой.
— Я не верю вам! — снова сказала Симона, но вспомнила, как долго Тони разговаривала с матерью наедине накануне своей помолвки с Робером, ее потрясенное лицо, когда она вышла из комнаты.
Когда Симона пошутила: «Тебя проинформировали о твоих „супружеских обязанностях“?» — Тони вспыхнула: «Вот подожди, пока сама захочешь выйти замуж!» — и отказалась разговаривать об этом.
Симона всегда находила утешение в том, что ее отец не содержит то, что креолы испанского происхождения называли «маленьким домом». Он не был креолом и воспитывался в совершенно других традициях. Она верила, что он никогда бы не предал доверия ее матери.
Но ее мать — из рода Роже. Симона подумала о необычайной преданности старого Оюмы семье, и у нее появилось тошнотворное ощущение, что Чичеро Латур действительно знает что-то, чего не знает она. Кожа Оюмы была такой же светлой, как у человека, стоявшего перед ней.
Он смотрел на нее выразительными темными глазами. Удивительно привлекательный мужчина. Симона с тревогой поняла, что воспринимает его, как белого человека.
— Насколько хорошо вы знаете эту плантацию, — место, где выросла ваша мать? Вы много времени проводите здесь?
— Нет.
— Пойдемте со мной. Я кое-что покажу вам.
Симона колебалась. Если и было что-то постыдное в истории ее семьи, она не хотела узнать это от него. Она заставит Тони рассказать то, что открыла ей маман.
Но она обнаружила, что не может отказаться. Она должна была услышать то, что мог рассказать ой Чичеро Латур.
— Это недалеко, — говорил он. — Дорожка заросла, но я помогу вам пройти. Только не отставайте от меня.
Он протиснулся в густые заросли, и Симона последовала за ним.
— Мой отец был белым, — рассказывал он. — Отец моей матери также был белым. Во мне только одна восьмая часть африканской крови, однако это делает меня «дикарем». Мой отец послал меня в Париж получить образование. Я мог остаться там совершенно свободным человеком. Но я вернулся, чтобы организовать школу для детей свободных цветных… и бороться с рабством.